У входа в зал ожидания пожилой железнодорожник скалывает лед топором, приваренным к лому в виде наконечника.

– Этова Пониклева несчастного я знал, и всех их два десятка детей, и жену его… – говорит старик с ухоженной бородой, то ли продолжая начатый когда-то разговор, то ли затевая его для меня. – Теперь Пониклев в холме лежит, а она – потаскуха. Ну… Я с ними рядом жил.

Ледокол, здороваясь, сторонится, пропуская нас в теплый зал ожидания, обставленный деревянными скамьями с вырезанными на спинках буквами МПС. В углу окошко кассы с расписанием поездов.

– Это старое, – говорит Василий Георгиевич, – недействительное.

Он смотрит в большое, мелко переплетенное окно. Там идет снег.

«Сапунов! Где тебя носит, Сапунов?!»

Телеграмма от Дьякова 28 июля 1981 года – Центру штормовых предупреждений:

«Считаю долгом сообщить, что в течение периода 5–20 августа следует ожидать оформления весьма глубоких циклонов в Северной Атлантике. У берегов Мексиканского залива, Карибского моря, на востоке США должны появиться ураганные ветры более 40 м/сек. В морях Дальнего Востока от Филиппин до Японии в августе должны пройти весьма сильные тайфуны. С уважением и приветом Дьяков».

8 августа, «Известия»: «5 человек погибло, 70 домов полностью разрушено, 19 тысяч затоплено, в десятках мест повреждены железные дороги. Таковы последствия тайфуна над островом Хоккайдо».

11 августа, газета «Советская Россия»: «Сильнейшие ливневые дожди стали настоящим стихийным бедствием для американского города Уотертаун (штат Нью-Йорк). Вода затопила нижние этажи домов, работа магазинов, транспорта почти полностью прекратилась… Ущерб составляет несколько миллионов».

16 августа, «Правда»: «Тайфун Филипс налетел неожиданно, с невиданной силой он обрушился на Сахалин».

Воспользовавшись ясным днем, Дьяков проводил наблюдения Солнца. Пройдя в башенку и сдвинув купол, изготовленный по его чертежам на Кузнецком металлургическом комбинате (где любят и поддерживают Анатолия Витальевича), он направил небольшой, почти ученический телескоп, подаренный когда-то академиком Тихоновым.

– Вот видите, пятен мало, а те, что есть, далеки от центрального меридиана…

Это была чистая правда. Демонстрации пятен предшествовали долгие объяснения Дьяковым разработанных им методов, долгосрочных прогнозов с учетом активности Солнца.

Из его рассказов, насколько мне позволяли осколки весьма среднего образования, на котором обрывались и без того зыбкие связи с математикой, физикой и астрономией, понял, что прогнозирование в свое время пошло по неперспективному (на взгляд Дьякова) пути определения погоды по барометрическим полям, то есть по изменению давления. Совершенствуясь, синоптики выжали из этого метода все, но не угомонились.

Вера – это форма заблуждения. Каждый вправе выбрать себе заблуждение и аргументировать его, не унижая оппонента. Вера, обладающая роскошью аргументов, становится учением. Учение, не опровергнутое жизнью, может себе позволить называться наукой. Новые открытия могут вернуть науку на шаг-другой назад. Было время, когда любое прогнозирование, кроме барометрического, было верой.

Когда директор Парижской обсерватории Лаверье (вычисливший, кстати, планету Нептун) по просьбе императора Наполеона III, обеспокоенного гибелью флота союзников из-за шторма в период Крымской войны, стал вычислять ход циклона, он взял показания барометров на нескольких метеостанциях, обвел их линиями-изобарами и проследил этот самый ход. С тех пор метеорологи старались предвидеть изменения атмосферного давления, упуская при этом из виду, что существенное влияние на него оказывает энергия Солнца. Между тем классики метеорологии и астрономии прошлого века Дов, Фицрой, Ротфилд, Фламмарион, Клоссовский, Воейков развивали идею двух атмосферных потоков – холодного (полярного) и теплого (экваториального), от колебаний мощности которых и зависит погода. Но поскольку закономерности этих колебаний были не очень ясны, мир продолжал доверяться «давлению».