Ссылка Дьякова в Сибирь за оглашенное вольнодумство спасла его от лагерей и гибели. Он это понял. Произойди арест двумя-тремя годами позже, получил бы Анатолий Витальевич свои десять лет без права переписки и исчез навсегда, а так – всего лишь принудительное поселение. Красота.

Кузнецк был любимым и беспокойным ребенком страны. С его развитием связывали не отдаленное будущее, а буквально завтрашний день отечественной металлургии. Между тем юг Западной Сибири был климатическим белым пятном.

На строительстве дороги, которое нас интересует, поскольку речь идет о Дьякове, действовали три метеостанции. Они не давали прогнозов, а лишь комментировали проявления погоды, а это не устраивало Кузбасс. В тридцать шестом году Дьякова вызвал главный инженер стройки Егоров:

– Вы будете главным метеорологом Горно-Шорской железной дороги. Астроном все-таки! Три станции – ваши. Будете давать трехдневный прогноз.

Он согласился, хотя ошибка в ту пору на той стройке стоила дорого – суровыми были и погода, и время…

Пропустим описание метеостанции Ахпун (Темиртау), где он сменил бывшего наблюдателя, народного учителя Александра Ерофеевича Попова, и отправимся с Анатолием Витальевичем в Амзас и Усть-Амзас «в довольно уравновешенном состоянии духа, скорее в радужном настроении, чем печальном, хотя порой мелькала мысль, что по своему характеру предложенная мне деятельность напоминает положение древнего Дамокла, усаженного под острием меча, подвешенного над головой на конском волоске по приказу тирана Сиракуз Диониса».

«В Амзасе метеостанцией заведовал бывший католический патер Людвиг Бехлер, родом из поволжских немцев-колонистов, переселившихся в Сибирь еще в прошлом веке. Не поладив, видимо, на идеологической почве с местными властями и сельским активом, развернувшими энергичную антирелигиозную пропаганду, как это было повсеместно в нашей стране в начале тридцатых годов, патер Бехлер оказался анахоретом на стройке железной дороги в роли метеоролога-наблюдателя. Высокий, крупный, с лицом наподобие Мартина Лютера, он говорил по-русски с типично немецким акцентом, как Карл Иванович из “Детства” Толстого в передаче Игоря Ильинского, смягчая губные согласные и шипящие звуки русского языка: “Страстфуйте, страстфуйте, прошу пожалофать в моя келья…”»

Первый прогноз Дьяков дал 12 июля 1936 года. Качества, перечисленные «собственной рукой профессора Кулика» в научной характеристике, Дьяков оправдывал в новой для себя роли. Математика, астрономия и год пешей ходьбы с теодолитом оказались весьма кстати в метеорологии. Второй прогноз был тоже неплох: «Малооблачная погода благоприятна для строительных работ».

А потом начались дожди, и, хотя он их исправно предсказывал, начальство гневалось, словно он был виновником несчастий. У Дьякова появилось ощущение, будто он несет ответственность не за прогноз, а за погоду собственно…

Теперь Анатолий Витальевич смог бы предсказать с большей вероятностью, когда закончится непогода, но тогда долгосрочные прогнозы были недоступны ему, и он ежедневно с «печальным видом, с тоской в душе» приносил прогноз: «Сплошная облачность, сплошные дожди…»

…А в Чугунаше – снег.

Два мужика в телогрейках наливают в водопроводную колонку керосин и жгут его, отогревая ото льда. Они провожают нас долгими взглядами…

Одинокий человек в ватных штанах и бушлате нетвердо и с усилием преодолевает снежный склон. Он останавливается у калитки и ждет, пока отлается собака, но она не умолкает. «Жучка! – говорит он заискивающе. – Ты чё ругаешься, чё шумишь? Ну пьян, пьян, Жученька. Не ругайся».