Оглядывая помещение, я наткнулась глазами на причину моих душевных метаний. Ирвин сидел в глубине зала и, похоже, не заметил нас. Но мой долгий взгляд не мог не вызвать ответной реакции, и вампир обернулся. Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Он сначала будто удивился мне, а потом в его глазах мелькнуло выражение, подозрительно похожее на горькую обиду. Я с улыбкой кивнула, и Ирвин поспешил отвернуться.

– Переживаешь? – поинтересовался Мрак, проследив за моим взглядом. Он единственный из всех ребят был в курсе.

– Есть немного, – призналась я, – Слишком заманчивая возможность.

– Брось, сестренка, – Мрак поморщился, – он просто вампир. Неужели ты думаешь, что из него вышло бы что-то путное? И, потом, с обычным щенком вон как трудно. С Санькой смотри, сколько хлопот. А ты замахнулась…

Я промолчала, проглотив едкий комментарий. С Санькой было бы значительно проще, если бы Мрак взялся за него сразу и был бы последователен в действиях. Но мой непутевый побратим славился вспыльчивостью и частой сменой настроения. Он мог великодушно простить ученику серьезную выходку, ограничившись устным порицанием, а мог наказать за незначительный проступок – потому что Санька попал не под то настроение. Вместо правдивой констатации факта я лишь качнула головой:

– Я понимаю, Мрак. Но меня все равно гложет какая-то неудовлетворенность. Как будто я что-то упустила.

Мы еще немного посидели за аперитивом, прежде чем нам подали еду. Наш разговор плавно вернулся к обсуждению заказа. Его предметом была пара вампиров, не слишком старых, около семидесяти лет каждому. Мы сработали чисто и четко, это было приятно осознавать, но хотелось еще и еще обговорить каждый шаг, чтобы убедиться окончательно, что работа сделана без сучка, без задоринки. В какой-то момент Мрак прервал мои рассуждения, глядя на дверь.

– Все, можешь заказывать своему вампиру панихиду.

Я проследила за его взглядом и вздрогнула. Этот человек относился к тем, кого я хронически не переваривала. Манек принадлежал к восточной ветви охотников, так же, как и моя давняя подруга Агата, ветви, на сегодняшний момент, самой сильной и плодовитой. Этот человек состоял с Гасей в каком-то родстве, но как разительно отличался от нее! Грубый, жестокий, рисковый. Да, Манек был тертым калачом и головной болью даже для своих. В его тридцать с лишним жизнь уже достаточно потрепала его. В схватках с оборотнями и вампирами он, казалось, потерял не только пару пальцев, но и большую часть своей души. Он не признавал Кодекс, ему было начихать на договоры. Манек шел собственным курсом, сметая те несчастные айсберги, которым не посчастливилось оказаться на его пути. Еще одним примечательным его качеством была абсолютная непереносимость вампиров. Я могла находиться с зубастым в одном помещении и не убить его сразу. Манек не мог. Но самым противным было даже не это. У него хватало сил победить Ирвина. Почему-то внутри у меня неприятно заныло.

Манек направился к стойке, по пути приветствуя знакомых. Нам он едва кивнул: в приятельских отношениях мы никогда не состояли. Заказав себе напиток, охотник огляделся. Обманный маневр: вампира он должен был почувствовать сразу, я уверена. Зрительная информация требовалась ему для составления плана действий. Неспешно допив, Манек направился к Ирвину.

– Мрак, он его убьет, – простонала я.

– И черт с ним, – философски заметил брат. – Леди, ты же отказалась его учить. У тебя нет никаких обязательств перед зубастым.

Это было чистой правдой. Я не обязана его защищать. И все же чувство справедливости не позволяло мне спокойно наблюдать. Пусть это вампир, но слишком необычный для своего вида. Я бы сказала, что он более человечен, чем большинство знакомых мне наемников. За время, проведенное в нашем кругу, он никому не причинил зла. Более того, Ирвин был мягок даже с теми, кто задевал его, заслуживая тем самым хорошей взбучки. А те зарвавшиеся щенки? В принципе, он вполне мог от души потрепать побежденных, если не боялся проблем с их мастерами. Право, во всяком случае, имел: щенки атаковали его на поражение, вопреки Кодексу, ограничивающему такие поединки ударами, не несущими опасности жизни. Но он даже не припугнул паршивцев, удовлетворившись устным предупреждением. Желание найти приключения на свою задницу потихоньку пересиливало во мне профессиональную осторожность. Всей логике вопреки, смерть этого вампира казалась мне вопиющей несправедливостью.