Я старался не обращать на это внимание. После родов она изменилась до неузнаваемости, стала другой. Она переродилась в воительницу. Это было в ее глазах. В ее голосе. В том, что она мне говорила, и как она мне это говорила. Расчетливость стала ее приоритетом.

Строгий сосредоточенный взгляд, степенная молчаливость, внутренняя сила, которой обычно обладают только мужчины, и некоторая сдержанность, с которой в этот мир приходит каждый мальчик.

Женщина ведает страдание, сдержанность познается по ходу времени.

Для Дины сдержанность стала приоритетом. Она смотрела на все свысока, как главнокомандующий. И она не собиралась так продолжать. Ей нужно было действовать.

И мы решили, что нападем на нашего врага. Снова.

У нас была до этого одна попытка. Первый блин оказался комом. Второй должен был получиться.

Но, оказалось, что я был всего лишь инструментом…

Мое сердце вдруг успокаивалось. Разум очищался. Человек, с которым я собирался сойтись в схватке, был опасен, как дьявол. Он – мой бывший друг.

Мне было бы проще заключить с ним сделку. Но он никогда и ни на что не согласиться.

Как и часто до этого, он открыл двери своим ключом, вошел, и двинулся вдоль по коридору.

Он знал, что я нахожусь в комнате. Но он не знал, что я поджидал его прямо за поворотом, с не самыми лучшими намерениями.

В душе моей холодно. Я словно перестал существовать, оставив после себя двойника. Машину для убийства. Хладнокровную и расчетливую.

Пришло время для отмщения!

Он заметил меня сразу, как только я набросился на него. Его попытка защититься была тщетной. Я зашел сзади, и это помешало ему среагировать. Я успел обхватить его шею, и начал сдавливать ее, как удав.

У меня наготове был ремень, который я должен был использовать в качестве удавки, но в последний момент я понял, что не успею им воспользоваться, – Айдын окажется проворнее. Поэтому я оставил ремень на полу, и доверился проснувшемуся во мне инстинкту убивать.

Его кожа начала краснеть. Это выглядело забавно. Я никогда до этого не видел, как краснеют смуглые люди. Мне стало интересно, от стыда или смущения у них тоже может появиться румянец?

Эти мысли действительно проносились в моей голове, пока я продолжал сдавливать шею Айдына. Так я немного отвлекся, и Айдын смог собрать волю в кулак. Он приготовился к борьбе.

Он начал пятиться; я вместе с ним. Через несколько шагов я ударился спиной о стену. Потом еще раз. И еще. Он толкал меня с новой силой, я бился о стену, и моя хватка слабла. Не намного, – я бы ни за что не отпустил его.

Но потом он вдруг ударил меня локтем по почкам. Я захлебнулся, и он смог вырваться.

Когда он резко повернулся ко мне, я увидел его лицо, – раскрасневшееся и блестящее от пота. Я возрадовался. Он был близок к тому, чтобы, наконец, покинуть этот мир.

Чертов урод!

Ему не хватило сил, чтобы оглушить меня. Я закрылся руками, и как только он снова замахнулся, я кинулся на него, сбивая с ног.

Мы с грохотом свалились на пол.

Я смог оказаться сверху, и у меня было больше преимуществ.

Меня охватывал жар. Пульс убежал далеко вперед. Сердце колотилось, как сумасшедшее.

В голове произошло помутнение. Я находился на границе паники и безразличия.

Я должен был победить!

Но по ходу борьбы лидерство постоянно переходило от меня к нему, и обратно.

В какой-то момент я коснулся спиной ремешка, который оставил на полу. И вспомнил то чувство, которое охватило мной. И мое превосходство снова стало несомненным.

Я почувствовал бессилие со стороны противника. Он рушился на моих глазах, под моим напором. Это был триумф!

Там, на полу, вокруг нас разверзся ад. Он принимал жертву, и отпускал победителя; ненадолго, на короткий срок. Ибо смерть человека оставалась на руках выжившего. Для такого только одна дорога.