-Гуляешь под дождем, братан? – В его голосе не было вопроса Он ехидничал, больше ничего

Я смотрел на палку в его руке

Дождь стекал по нам обоим огромными градинами

Дул сильный ветер

Внутри меня все замерло

Я никому об этом не рассказывал, даже Дине. Хотя, мы делились друг с другом многим.

Теперь пришло время расставаться со всем хорошим, что нас связывало.

Уверен, что между нами была любовь. Никто не будет убеждать меня в обратном. У нас есть свидетели. Где-то в тени таились завистники. Но нам желали благополучия, и поэтому мы всегда были счастливы.

У каждого из нас были тайны, и мы берегли друг друга от темных сторон наших жизней. Мы сохраняли наши образы. Я был ее парнем, а она моей девушкой. У нас было светлое будущее…

Теперь мне кажется, что это была лишь моя иллюзия.

Я познакомил их, – ее и своего брата. Они моментально нашли общий язык. Это заставляло меня испытывать радость, которую приходилось скрывать, чтобы не выглядеть идиотом.

Было странно видеть их рядом, за простым разговором, за чашкой чая, на кухне. Я находил в этом гармонию и умиротворение.

Когда мой братик распрощался с нами, она мне сказала:

-Кажется, я ему не понравилась… У него был какой-то странный взгляд.

-Просто он нам завидует, – сказал я, – вот и все.

-Ну, это уж я почувствовала наверняка.

То, что мой старший брат мне завидует, бросилось мне в глаза между прочим. Эта зависть была тихой, скрытной, и выглядела весьма воспитанно, даже как-то интеллигентно. И совсем не опасно.

Я знал, как он способен завидовать. И как зависть могла съедать его изнутри. И как он мог чувствовать себя оскорбленным.

Мой брат. Такой красивый и умный. Всегда находчивый, всегда в курсе. Добытчик. Борец. Настоящий мужчина.

Он мог бы стать прекрасным супругом. Но он не хотел. Не желал этого.

Холостяцкая жизнь была для него единственной дорогой хотя бы по той простой причине, что он сам никогда не знал любви. Никогда не видел ее со стороны. Может быть, только в каком-нибудь дурацком фильме, где построены мосты из иллюзий. Кино он не жаловал, как и более или менее серьезный печатный текст.

От родителей он получал тумаки, в то время, как мне доставались ласки.

Мне тогда было четырнадцать, когда он впервые сорвался на мне. Я был глупым подростком. А он молодым выпивохой.

Спиртное вливалось в его двадцатилетнее тело в таких количествах, что на это страшно было смотреть. Он был похож на старое пугало в поле, которому пора на покой, – такой могла быть степень его опьянения, – но продолжал заливать в себя, если в бутылке еще что-то оставалось… и даже если бутылка была не одна.

Он перепивал всех. Он был чемпионом. Он был знаменитостью.

И, однажды, его сознание дало сбой. Он увидел все неправильно. Не с той стороны. Я заботился о нем. А ему показалось, что я хочу его потопить…

…-Я потом ходил с разбитой челюстью почти месяц. Вот чего мне стоила забота о брате… Думал, останусь инвалидом.

–Но ты ведь боролся, – сказал Старший. – Ты всегда боролся!

Да, я боролся. Из последних сил. За свою женщину. За нашего с ней сына. За наше будущее, которого больше нет.

Временами мне казалось, что я не справлюсь. Что мои усилия – лишь крик отчаянного человека.

Но я отметал сомнения, потому что чувствовал себя с ними почти что грешником, – грязным и лишним человеком.

Дина поддерживала меня подобно древней царице, которая интуитивно знала, как правильно руководить мужчинами, собравшимися вокруг нее, как голодные самцы вокруг выделяющей запах самки.

Я же чувствовал все наполовину, не до конца. Мыслил лишь на шаг вперед. В то время, как Дина проделывала уже пять или десять шагов.