Вчера у нее была фотосессия. Алевтина Сергеевна надела все обновки, включая полусапожки. Антон принес в гостиную свою настольную лампу и ночник, пододвинул торшер, усадил ее в кресло и долго переставлял осветительные приборы, пока не достиг желаемого эффекта. Алевтине было жарко, но она терпела. Нет, не просто терпела, а млела от удовольствия, хотя выражение на лице держала строгое и скучное – ей было как-то неловко за все эти манипуляции. Фотографировалась она якобы на портрет для электронной почты, но как бы внезапно к ней пришла мысль сделать и в полный рост. Антон сделал сто фоток, не меньше. Потом до полуночи они выбирали лучшие.

«Вот еще немного здесь посижу и совсем головой тронусь, – поймала себя на мысли Алевтина Сергеевна. – Скорее бы вызывали». Она в сотый раз принялась репетировать будущий диалог с судьей.

К двенадцати часам пополудни ее праведный пыл угас и уступил место горячему желанию сходить в туалет. Но Алевтина Сергеевна терпела: вдруг она отлучится, а ее вызовут. «Они специально тут маринуют, чтобы воля слабела», – поняла она.

Ближе к часу дня ей стало совсем невмочь. И тут в коридор вышла судья, одетая в белое пушистое пальто, и стала запирать кабинет.

– А как же я? – подскочила к ней Алевтина Сергеевна.

– А вы кто? – поинтересовалась судья.

– Синицына я. Вы меня на беседу приглашали, на десять.

– Синицына? – судья замерла на секунду. – Ах, Синицына! Я же вас вызывала, а вас не было. Вы, наверное, опоздали.

– Да нет, я раньше времени пришла и все время тут сидела. Даже в туалет не отходила, – призналась Алевтина Сергеевна.

– Ну, это вы напрасно, – посочувствовала судья. – Мочевой пузырь надо беречь. Особенно в вашем возрасте. Но в десять вас тут не было.

– Была! – выкрикнула Алевтина Сергеевна.

– Гражданка Синицына, – укоризненно сказала пушистая судья. – Советую вам запомнить: спорить с судом – самое последнее дело, – развернулась и ушла.

У Алевтины Сергеевны зазвенело в ушах, а во рту появился металлический привкус. Она поняла, что новые сапоги жмут. Что колготки давят на живот, а бюстгальтер – на ребра. И что она сейчас лопнет. Она рванула к туалету…

Из здания суда Алевтина Сергеевна вышла только через полчаса. Она долго собиралась с духом – ей нужно было пройти мимо охраны, ничем не выдав своего состояния, все той же бляхой-мухой, какой она вошла в суд. К ее огромному облегчению, ни Николая, ни его напарника на посту не было.

Алевтина Сергеевна побрела на остановку автобуса. Холодный ветер дул по ногам в тонких колготках и трепал полиэстеровый шарфик, а первые снежинки таяли на пышущих щеках. Взглянув на расписание, Алевтина Сергеевна вздохнула. Сорок минут в таком виде она не продержится. Придется ловить левака. Она вышла на дорогу и подняла руку. Перчаток она не захватила – и пальцы быстро замерзли. Она уже приплясывала, когда увидела, что со двора суда выехал знакомый «газик». Алевтина отчаянно замахала руками, совсем забыв о том, что еще полчаса назад хотела избежать встречи с бывшим пожарным.

Машина остановилась – и она впрыгнула в нее без всяких церемоний.

– Коля, выручи, довези до дачи! – стараясь не стучать зубами, попросила она.

– Довезу, какой вопрос! Мы же теперь, считай, породнились. Через малину, – хохотнул дедок и поинтересовался: – Как все прошло-то? Нормально?

Алевтина Сергеевна досадливо поморщилась. Ей не хотелось рассказывать о своем фиаско. Но все-таки человек работает внутри. Пусть охранником, но тем не менее. И она честно рассказала Николаю про свое пустое ожидание и про разговор с судьей. Николай слушал молча, не отводя взгляда с дороги.