Таким обращением, Гази-Магомет вызвал со стороны Байсунгура большое к себе расположение. Но оно обратилось в чувство более сильное, когда Шамиль объявил ему, что убеждаясь его словами, он не хочет лишить Беноевцев их храброго Наиба; но имея надобность взять от них аманата, он считает в этом звании Байсунгура, которого оставляет дома, вполне доверяя его чести.

Выразив в то время Гази-Магомету благодарность, Байсунгур постоянно старался и потом пользовался всяким случаем, чтобы заявить ему свою симпатию.

Этим закончил Гази-Магомет историю знакомства своего с Байсунгуром. Я спросил его: не на этой ли симпатии он основывает успех дела, о котором говорил накануне.

Гази-Магомет отвечал утвердительно, и при этом повторил вчерашние слова со следующим добавлением: что если бы он был так счастлив, что мог бы надеяться на доверенность к нему нашего Правительства, и если бы ему позволили съездить на Кавказ для усмирения Байсунгура, то он ручается за полный успех этого дела, основывая его на убеждении что для замирения необходимо одно лицо, ручательство которого было бы в глазах Байсунгура надежным в неприкосновенности его и в устройстве его оседлости в Беное, а не в другом месте, куда, если признается нужным, можно будет перевести его с большим удобством, нежели теперь, потому что единственное условие, которое может поколебать мрачную решительность Байсунгура, это обещание оставить его на жительстве там, где лежит прах его предков.

Что касается до ручательства, то оно тогда только будет иметь для него надлежащую цену, когда он получит его от самого Шамиля, или от кого-либо из членов его семейства. Не находя приличным продолжать этот разговор, я прекратил его, согласившись с мнением, высказанным Гази-Магометом. Со своей стороны, я считаю не лишним дополнить вышеизложенное следующими соображениями.

1) Предварительных совещаний между Шамилем и Гази-Магометом относительно «замирения» Байсунгура наверное не было: оно сделано последним экспромтом.

2) Желание представить каким бы то не было способом доказательства признательности и преданности Государю Императору развито у всех членов семейства Шамиля в высокой степени.

В самом Шамиле и в старшем его сыне оно развито, по очень понятным причинам, сильнее, чем в ком-нибудь другом.

3) Этим объясняется причина высказанного Гази-Магометом желания, зародившегося с той минуты, в которую излилась на них Монаршая милость; оно росло и укреплялось в продолжение всего времени их плена, представляющего собою непрерывный ряд попечений, щедрость и внимания. Но, по отношениям пленников к нашему Правительству, оно могло выражаться только фразами, конечно задушевными, но, тем не менее, бесплодными. Теперь же, слушая о том, как Хаджио пользуется возможностью заслужить оказанные ему милости, Гази-Магомет, преисполненный желанием сделаться достойным того, что для него сделано, – не мог удержать своего чувства, и высказал то, чем проникнуты все его мысли; и

4) Ручательством верности Гази-Магомета, кроме врожденной в нем правдивости, могут служить его серьезная разумная личность, глубокая признательность к нашему Правительству и, наконец, чувство привязанности к жене и к отцу: первую он любит как жизнь свою, к последнему питает род обожания.

29-го октября. Шамиль и все члены его семейства здоровы. Сам он по-прежнему усиленным образом занимается молитвами и чтением своих книг, разнообразя эти занятия постом; он постится постоянно три раза в неделю.

За ноябрь 1860 года. 7-го ноября. С последних чисел октября по 6-е ноября я был болен воспалением в легких. Во время вчерашнего своего посещения, Шамиль предложил мне испытать средство, употребляемое в горах против простудного кашля, соединенного с затруднительностью в дыхании, чем именно я и страдал в последний период болезни. Средство это не что иное, как кипяток из обыкновенной речной воды, разбавленный сахаром. Составленное таким способом лекарство, принимается в довольно больших размерах, от одного до трех стаканов в один прием, вместо утреннего и вечернего чая, преимущественно же на ночь. О действительности этого медикамента «написано в книгах». Пользу его, именно при означенных условиях, а тем вернее при меньшем развитии болезни, испытали на себе все члены семейства Шамиля. Сам же Шамиль до такой степени убежден в действительности своего лекарства, что почти насильно заставил меня выпить два стакана кипятку, один за другим, почти не переводя дыхания, что впрочем, при этом лечении составляет необходимое условие. Говоря вообще, средство это, несмотря на всю его невинность, весьма легко способствует облегчению страданий: оно возбуждает довольно сильную испарину, мягчит грудь, делает дыхание более свободным и все это производит в самое короткое время, так что больной чувствует облегчение в то время, когда пьет свое лекарство, которое даже и на вкус совсем не противно.