Склонившись над купюрой, Пётр, обхватив руками голову, крепко задумался.

На фоне всех событий, произошедших минувшим днём, логично было предположить, что за ним установил наблюдение филёр охранного отделения, посланный заговорщиками по «Делу Нойда». То есть где-то возле Мурино он совершил ошибку и всё-таки попал в поле зрения тайного агента охранки, оперативно присутствующего в селе. Так он рассуждал совсем недавно, поднимаясь по ступеням лестницы. Заговорщики, узнав о его возобновившемся интересе к убийству в Степановке, безусловно забеспокоились и дали команду установить за ним наблюдение – с целью понять характер его последующих намерений. Соглядатай (сидящий прямо сейчас в карете под окнами его квартиры) у двери в дом его не убил; более того, он посчитал для себя безопасным засветиться перед швейцаром. То есть оснований считать, что в карете сидит не бандит-убийца, а филёр охранки, просто желающий понаблюдать за своевольным сыщиком, у него было предостаточно.

Но сейчас дело приобрело совсем другой оборот. Вместо филёра в карете сидел разбойник, вооружённый двумя револьверами, входящий в петербуржскую банду, занимающуюся грабежами зажиточных горожан. Дерзкий хладнокровный убийца, прямо на пороге дома застреливший несчастного купца двумя выстрелами в голову. Зачем он здесь?

О проводящейся против себя оперативной разработке бандит не мог знать даже теоретически. В это дело были посвящены только четверо людей: Филиппов, Кунцевич, Пётр и его напарник. И больше ни одна душа во всей вселенной. Утечка информации по делу исключена, потому что всех троих Пётр хорошо знал, в профессионализме и порядочности которых был уверен. Убийца купца не мог ничего знать о Петре: ни о его причастности к оперативной разработке, ни о том, кто он, где живёт и как выглядит. И тем не менее он сейчас здесь, ждёт, когда Пётр с утра выйдет на улицу. Почему?

То, что бандит установил за ним наблюдение именно после его разговора с урядником Мурино, не было совпадением – он был в этом уверен на уровне бессознательного. То есть версия, что причастный к убийству купца бандит является одновременно тайным агентом охранного отделения, ярко поднималась из глубин его подсознания, с каждой секундой вырисовываясь во всё более отчётливую картину. Методы охранки были известны. Эти люди часто работали не по правилам, не брезгуя совершать должностные и уголовные преступления. Поэтому факт, что петербуржский разбойник по совместительству является их тайным агентом, был не особо удивителен. Но зачем охранке, узнавшей о новом интересе Петра к «Делу Нойда», обращаться за помощью не к своим филёрам, а именно к разбойнику? Ответ очевиден: сегодня высокопоставленные заговорщики приняли решение Петра устранить – убить руками ранее завербованного охранкой бандита. При этом тому дали задание сделать это не у дома, а где-то на удалении, в какой-нибудь безлюдной улочке, где Пётр ненароком следующим днём окажется. Только это объясняет факт, что тот не сделал этого уже сейчас, у крыльца дома, ночью, на улице.

«Что делать дальше?» – вот вопрос, над которым надо было крепко задуматься. Филиппову о расследовании в Мурино говорить было нельзя только потому, что это его карьеру погубит. Едва только начальник узнает, что к убийству в Степановке причастны жандармы охранного отделения, зная его характер, он немедленно доложит об этом Столыпину. Столыпин, вызвав к себе Петра, потребует от него доказательств, а их сейчас нет. Все сведения по заговору на данный момент являются его домыслами. Поэтому, зная характер премьер-министра, он наверняка на версию Петра махнёт рукой. Не будет он поднимать ураган всеимперского масштаба на основе домыслов сыскного надзирателя, чиновника (прав Моллериус) невысокого статуса. То есть сведения Петра никакой пользы не принесут. Напротив, они обернутся проблемами для Филиппова – человека, которого Пётр искренне любил и уважал. Заговорщики, скорей всего, поступят с ним так же, как и с Кошко, – его из Санкт-Петербурга уберут. Сошлют в провинцию как ещё одного неудобного свидетеля. Подставлять своего начальника было не в характере Петра.