Поэтому тот факт, что тебе всё-таки удалось хитрыми оперативными путями собрать по Григорьевой обличающие сведения, доказать её вину и способствовать аресту, является сыскным триумфом, оперативным подвигом.

Когда мы с Филипповым называем тебя самым перспективным сыщиком, то отнюдь в этом не лукавим. Ты на самом деле уникальный малец. Бог наградил тебя большим даром как в наблюдательности, так и в искусстве построения сложных умственных конструкций.

Нойду и его семье невероятно повезло, что в Степановку послали именно тебя: одарённого сыскным талантом наглеца.

Пётр залился краской. Услышать такие слова от начальника московского сыска оказалось непросто.

– Аркадий Францевич, посмею список ваших вопросов по «Делу Нойда» дополнить ещё одним, невероятно важным, – тихо сказал он. – Почему об убийстве в Степановке молчат все петербуржские газеты? Самое громкое убийство последних лет словно нарочно скрывается от общественности. Нигде, ни в одной газете, даже самой захудалой, о нём не написано ни строчки. Вы должны понимать, как это странно.

Кошко положил свою ладонь на его правую ногу – простреленную – и ответил:

– Знаешь, сынок, ты полез глубже дозволенного. Вопрос этот выбрось из своей головы. И не вздумай его никому никогда задавать. Я тебя предупреждаю по-отцовски, по-человечески: больше в это дело лезть не смей. В противном случае ты накликаешь на себя беду самую лютую.

Намёк я тебе уже сделал. «Дело Нойда» казалось нам прежде уголовным ошибочно. Масса деталей указывает на то, что оно политическое, и курирует его директор департамента полиции. Переходить дорогу этому человеку я тебе не посоветую.

Иди домой – поешь, умойся и ложись спать. В любой час ожидай от меня вести по встрече с Моллериусом.

Только о СЛТ я приказываю тебе отныне рассуждать.

19 апреля 1908 года

Суббота

9 часов 15 минут

Санкт-Петербург

Софийская улица40, 11

Доходный дом Н. И. Львовой

Петра разбудил стук во входную дверь квартиры.

Привычным движением достав из ящика прикроватной тумбочки револьвер, он скользнул взглядом по циферблату лежащих на ней карманных часов и прошёл к двери.

На лестничной площадке стоял знакомый швейцар. Выглядел он взбудораженным.

– Пётр Васильевич, вас у крыльца ожидает начальник московской сыскной полиции по фамилии Кошко! – быстрым голосом выпалил он. – Он велел передать вам, чтобы вы приводили себя в порядок и выходили в гражданском костюме к половине десятого!

– Хорошо, передайте Его высокоблагородию, что я уже тороплюсь.

Швейцар побежал по лестнице вниз, а Пётр, проводив его взглядом, захлопнул дверь.

Пройдя на кухню, он быстро умылся, побрился, причесался и вернулся в комнату. Учитывая обстоятельства предыдущего дня, Кошко его ожидал перед встречей с Моллериусом, поэтому ему следовало одеться в дорогой гражданский костюм, специально для таких случаев купленный. Без колебаний одевшись в белую шёлковую рубашку, чёрный галстук, чёрные брюки, жилет, сюртук Пётр застегнул на поясе ремень со скрытной кобурой и засунул за спину свой револьвер.

В прихожей обувшись в лакированные ботинки, запахнув поверх сюртука чёрное полупальто, накинув на голову котелок, он быстро осмотрел себя в зеркале и прихватив портфель вышел на лестничную площадку. Появляться в такой одежде на улице ему доводилось очень редко, поэтому она буквально сверкала на нём своей новизной и наглаженностью.

Сбежав по лестнице вниз, он скорым шагом прошёл мимо швейцара, как всегда восседающего здесь за своим небольшим столом, и вышел на улицу. Тот проводил его взглядом полным уважения. Прекрасно зная, где квартирант служит и чем занимается, тот прогонял со двора местных хулиганов, обещая нажаловаться грозному полицейскому, живущему в его доме, который шутковать с ними уже никак не будет и всыплет им по полной.