Гостям Пантелей радовался по-детски бесхитростно. А как же - сахару дадут, тушенки дадут, карамели и пряников привезли, водочки. И ещё денежек заплатят. Много ли одинокому мужику для счастья надо?

Единственное, что его озадачило - когда Иван отвел в сторону и спросил, можно ли для одной из женщин постелить отдельно от другой.

- А чегой-то отдельно? - удивился Пантелей. - Обе на кровати поместятся, чай не подерутся.

- В том-то и дело, что подерутся, - вздохнул Троицкий. - Так что ты уж постели им порознь, иначе придется палатку в картофельнике ставить.

- Сдурел? - замахал руками хозяин. - Шкура не дорога? Ладно, придумаю, как быть. Пошли в дом.

- И ещё… - придержал его Иван. - Тут у кого-то лошади вроде были. Нельзя ли завтра их под седлами взять. Я заплачу.

- Лошади… - задумался Пантелей. - Вот уж не знаю - Василий, вроде, на покос завтра собирался. Но могу спросить, мне-то он доверит. А чужим засумлеваться может. А сколько заплатишь-то?

- По сто рублей за лошадь в день. И тебе полтинник, если сговоришься.

- Ну, вы тогда в доме-то сами начинайте хозяйничать, а я по-быстрому к Ваське сгоняю и вернусь.

Троицкий проводил взглядом удаляющуюся нескладную фигуру, потом огляделся. Все так же - огромный, соток тридцать огород, засаженный почти только одной картошкой, шаткий хлев, в котором давно ничего, кроме старой, украденной в колхозе бороны, нет. Протоптанная дорожка к деревянной уборной на задах огорода. А справа, за густым молодым березняком, подпираемым кустами черемухи и боярышника - дикушинские могилы. И зачем было ставить дом так близко к погосту? С той стороны деревни земли - хоть сто изб руби…

Хороший мужик Пантелей, но место, где он обитает, Иван четко воспринимал как «плохое». И для этого у него были все основания.

***

Мари спала беспокойно. От комаров она нашла спасение - накинула на кровать противомоскитную сетку, которую ей дал Троицкий. Кровать была смешная - железная, короткая, с высокими спинками и скрипучей сеткой. Но ничего, спать можно. Хуже было то, что рядом кто-то постоянно возился, шуршал и чихал.

И если это были мыши или, не дай бог, крысы… Что-то с грохотом рухнуло за стенкой, и кто-то выругался.

Нет, это невозможно! Марианна вылезла из-под одеяла, потом из-под сетки. Спала она в спортивном костюме, поэтому одеваться нужды не было. Она накинула ветровку, нащупала в кармане сигареты и зажигалку, обулась и вышла во двор. Уложил её Пантелей в пристроечке, где кроме старого буфета и кровати ничего не было, зато выход имелся прямо во двор.

Усевшись на чурбан, Мари закурила и принялась разглядывать звезды. Они усеивали небо мелкой россыпью, и чем дольше смотришь, тем их больше. Вскоре ей показалось, что она летит, парит среди алмазной пыли. Говорят, души умерших уходят туда… Ей не хотелось думать, что вскоре и ей придется отправиться в это путешествие.

Ну вот, она сделал немыслимое - добралась почти до самой Шаман-горы. Завтра утром Иван покажет ей туда дорогу и вернется сюда, чтобы ждать.

Никакого страха перед предстоящими ночевками в одиночестве она не испытывала. Потому что в сравнении с тем ужасом и отчаянием, которые она испытала в клинике, в кабинете доктора Винниченко, все остальное было просто ерундой. Лес, горы, река и даже болото - это жизнь, а разве жизнь может пугать?

Швырнув недокуренную сигарету в сторону, Марианна неожиданно для себя встала и пошла в сторону ближайших деревьев. Ей казалось, что за эти два дня она уже настолько сроднилась с окружающей природой, что лучше побродить и подышать изумительно вкусным воздухом, чем лежать в душной темноте и слушать непонятные звуки. Особенно, если их издают крысы.