– Неплохая картинка, да? Всегда сюда сажусь, чтобы лучше видно было. Уцепил ведь что-то настоящее, стервец. Стал бы художником – в Третьяковке его картинки висели бы. И в Русском тоже. Точно говорю. Ты вглядись – видишь, парус поблёскивает. Как у Коровина. Да нет, Коровин ему в подмётки не годится… – Алик залпом допил вино. – Я, может, тоже не тем должен был стать.

– Капитаном… – вставил Сергей необходимую реплику и подумал – зря. Провалится сейчас в колодец пьяных сентенций…

– Да я и сейчас капитан. А на мэ-эр-бэ, блин, поинтереснее, чем на лайнере. Море – рядом, пощупать можно, запах волн, вкус брызг. На великанах этого нет. В ресторане сидишь, с бабами треплешься, а штурвал вахтенный крутит. Да ещё помощников куча, старших да младших. Тоска. Может, от тоски и запил. Чувствуешь – не туда плывёшь, а курс менять поздно. Да и как менять?..

– Алик, отпусти человека, – крикнул, заглянув в дверь, Слава. – Он не осуждённый, тебя слушать, – и кивнул Сергею. – Пошли!

Около мангала ожидали двое мужчин.

– Сейчас, ребятки. Noch zwei minutes. Чувствуете запах, – это уже Сергею, – вишня. Настоящий шашлык на вишнёвых дровах готовить надо. Тогда нужный аромат получится. Держите, мальчики.

Сбросил с двух шампуров мясо на тарелки.

– Сколько с нас?

– Вале заплатите. Скажите, две порции, – и когда ребята ушли, улыбнулся, – будет Алику пожива.

Слава повертел следующие два шампура, хмыкнул что-то, побрызгал из бутылочки.

– Тарелки принесите. На столике стоят.

В закутке за створкой ворот обнаружился столик, на котором стоял полный графин, два стакана и две тарелки.

– Вкусно, – ни капли не лукавя, произнёс Сергей.

Слава воспринял похвалу так, будто иначе и быть не могло.

– В феврале я готовил шашлык для Мари-Жюппе, французского премьер-министра. Меня специально шеф-повар выписал на ту встречу, – похвастался Слава, разливая в стаканы вино.

– Домашнее?

– Настоящее. Из Севастополя привозят. Давай на «ты», если не возражаешь.

Сергей поднял стакан. Чокнулись.

– До революции я колбасным цехом заведовал. В Оленевке был колхозный консервный завод, мы сырокопчёную колбасу делали. По-настоящему коптили, не то, что сейчас – просто в специальном растворе вымачивают. А после революции колхоз отменили, завод закрыли, оборудование растащили.

– И чем сейчас живёте?

– Магазин и отдыхающие. Живём помаленьку… Сегодня приехал? С семьёй?

– Один. Друг в Евпаторию пригласил, да его в командировку услали. Вот к вам и забросило.

– Издалека забросило?

– Из Москвы.

– Хороший город. Большой. Как у вас там с работой?

– Можно найти, если захотеть.

– Это хорошо. А у нас здесь как ни хоти, ничего не найдёшь. Разве подработку какую.

– Хозяин! Шашлык готов? – послышалось от ворот.

– Надо работать… К Вале зайди, скажи: порция шашлыка и стакан вина.

Да, это вам не кавказское гостеприимство, а европейское. Каждый за себя платит.

– Мы женщину взяли, с завтрого обеды будут. Заходьте, – сказала Валентина.

– Будешь мимо проходить – заглядывай, – крикнул вдогонку Слава.

Пока ели шашлык – стемнело. Фонарей на улицах не было, и Сергей пару раз чудом не вляпался в свежие коровьи лепёшки. Наверное, был некто вроде ангела-хранителя, не позволявшего по-настоящему вляпываться.

После истории с торговым центром подумывал даже – не бросить ли всё? Катишь-катишь валун на гору, а он обратно срывается. Но тут подступили новые заказы, и думать стало некогда.

Тогда и Арам появился. Бежали с семьёй из Баку, еле ноги унесли, всё бросили – вещи, обстановку… Хорошо соседи-азербайджанцы предупредили, что погром будет. Народа тогда много поубивали. До отъезда прятались у друзей. Потом из Москвы дальний родственник, русский, смотался туда, в Баку. Думали, квартиру продать удастся или мебель перевезти. Мебель хорошая была, старая. Куда там! Люди какие-то живут, говорят, всегда тут жили. В жилконторе вздыхают – все документы разграбили, не установить, чья квартира, а женщина шепнула: «Уезжал бы ты, парень, отсюда. Люди лихие пришли – не посмотрят, что русский».