– Ну что, скоро будет готово? – спросил Эркин, подходя к сестре.

– Минут десять потушится и будет готово, – ответила Гули.

– Конечно, в больнице тоже кормят, но нужно ещё купить лепёшки, может фрукты… хотя, сорву виноград и яблоки, я быстро… – уходя в сторону виноградника, сказал Эркин.

Но когда, собравшись, они с сестрой выходили из дома, прибежала Зухра, с банкой кислого молока.

– Мехри опа отнесите, а я завтра зайду к ней, привет передавайте, – сказала женщина, протягивая Гули банку.

Поблагодарив её, Эркин и Гули вышли на улицу и пошли к остановке. Приехав в больницу, они замешкались у проходной.

– Если маме было плохо, вероятнее всего, её положили в отделение кардиологии, пошли, спросим там, – уходя по двору к отделению, сказал Эркин.

Молодые люди нашли свою мать в палате, где лежали ещё три женщины. Увидев своих детей, Мехри опа улыбнулась, но подняться не могла, женщина лежала под капельницей.

– Ойижон, как Вы? – спросил Эркин.

Гули заплакала, она никогда не видела мать в таком состоянии.

– Со мной всё хорошо, дети, не плачь, Гули. Доктор сказала, что с сердцем что-то, уколы делают, лекарства дают. Вы бы шли домой, отец с работы придёт, волноваться будет. Дома ни меня, ни вас нет, идите, дети, – сказала Мехри опа, с трудом сдерживаясь, чтобы не встать.

Лежать женщина не привыкла, она не отдыхала даже при головных болях, но так поступала и её мама, и бабушка тоже. Лежать женщинам, у которых семья, считалось неприличным, а если ещё и свекровь со свёкром были, то и вовсе передышки не было.

– Я должен увидеть врача, поговорить с ним, – направляясь к выходу из палаты, сказал Эркин.

Выйдя в коридор, он спросил у медсестры, где можно найти врача и ему указали на кабинет, куда парень и прошёл.

– Здравствуйте, я сын Курбановой Мехринисо, могу я узнать, что с моей мамой? – спросил Эркин, войдя в кабинет.

– Курбанова поступила сегодня, у неё был сердечный приступ, но не инфаркт, переутомление и Ваша мама переволновалась. Я назначила по пять кубов кардиомина и капельно глюкозу. Витамины поколят и успокаивающие таблетки попьёт. Дней пять-семь пусть полежит, а так… ничего серьёзного. А Ваша мама с такой гордостью о Вас говорила, Вы воевали и поступили в ТашМИ? Поэтому я говорю с Вами о состоянии Вашей матери, как с будущим врачом, – сказала женщина лет сорока пяти, ухоженная, симпатичная, с миндалевидными глазами, с высокой причёской, немного полноватая, но стройная и высокая.

– Да, воевал и поступил, мать есть мать, сами понимаете. Спасибо Вам. Я понял Вас, до свидания, – ответил Эркин, так и не присев на стул.

Он вернулся в палату и присел перед матерью на корточки.

– Прошу Вас, ойижон, ни о чём не думайте, отдыхайте больше, ешьте и лечитесь, всё будет хорошо, – тихо сказал Эркин, целуя руку матери.

– И вы не волнуйтесь, отцу скажи, что со мной всё хорошо, идите, дети, идите… – кивнув головой, ответила Мехри опа.

Эркин поднялся и попрощавшись со всеми в палате, вместе с сестрой вышел в коридор и быстро спустившись вниз, они вышли за ворота больницы.

– Эркин акя, что доктор сказала? Мама ведь поправится? – осторожно спросила Гули.

– Доктор сказала, что с мамой всё хорошо, ей просто нужно отдохнуть, вот и всё. Пошли быстрее, трамвай идёт! – сказал Эркин, схватив сестру за руку и перебегая с ней через дорогу.

Когда они приехали домой, на улице было сумрачно, Шакир акя был дома, правда, не мог понять, куда подевались все домочадцы. Он только хотел было зайти к Зухре, как во двор вошли Эркин и Гули.

– Эркин? Где вас носит? Мать где? – строго спросил Шакир акя.

Гули застыла, видя, что отец злится. Эркин подошёл ближе к отцу.