Я схватила вещи и развернулась к нему всем корпусом, впиваясь в насмешливый взгляд.

- Это наглая ложь! - произнесла чётким, не терпящим возражения голосом. - Я не знаю откуда ты прознал про Женю, но всё, что несёт сейчас твой язык не имеет никакого отношения к действительности.

На мои слова мужчина не обратил никакого внимания, он спокойно улегся удобнее на мягкую подушку и перевёл взгляд на потолок, предоставляя мне возможность одеть свои вещи, и я воспользовалась этим даже не покраснев, потому что кровь во всей этой ситуации отхлынула от лица, оставляя голову холодной. Чужая огромная рубашка мысленно обсыпанная тысячами проклятий прикрыла наготу, но это не спасало меня от очевидного факта: Евангелион видел меня и без неё.

- Ты, ведь, не можешь быть абсолютно уверена в своих словах, Василиса… - Я вскинула взгляд на проректора, беззаботно разглядывающего потолок. - …а когда происходит подобная ситуация, важно понимать, что твоя правда не может быть единственно верной.

Замерла с силой сцепив зубы, когда сердце в груди встало замертво, обливаясь разогнанной кровью.

Эти слова произносили другие губы. Совершенно другим голосом. В совершенно другой ситуации и только однажды, когда я считала своё мнение превыше других. Когда моё солнце вращалось вокруг меня. Когда моя жизнь была наполнена другими, более приземлёнными ценностями.

Кровь забурлила в жилах, проглатывая клочки истерзанного чужими насмешками разума.  Проблесков не предвидится, как и адекватной реакции на явную издёвку. Я не хочу чтобы он говорил его словами! Пусть заткнётся! Мощный толчок гнева в грудь, не успевая осознать неприглядность положения. И я чувствую, как подо мной напрягается осёдланное тело, под руками сжимается чужое горло, а до сознания едва ли доходит очередная издёвка, выпущенная искривленными в усмешке жесткими губами.

- Вторая стадия принятия неизбежного: гнев.

И прежде, чем я успела понять смысл сказанного, мой мир за долю секунды перевернулся, погружаясь в пуховую мягкость постели. Евангелион одним мощным движением вжал меня в кровать, прижимая руки к подушке над головой, предотвращая таким образом любые попытки сопротивления.

- Вот так будет правильно, мату маи.

Рваное дыхание из моей груди шевелило пряди его вороных волос. По телу разливался жидкий огонь, который, как мне показалось, нельзя было укротить, утолив жажду расправы. Да и поза была весьма странной для борьбы двух людей. Мои ноги обвивали бедра мужчины, и я чётко ощущала разливающийся жар внизу живота, а учитывая, что свои штаны я надеть не успела…

- Отпусти. - Цежу я, пытаясь вырвать руки.

Зелёные омуты стремительно темнеют, и я вижу короткие всполохи черноты, ползущие от края зрачка. Евангелион медленно склоняется к моему лицу и глубоко вдыхает, сглатывая слюну, как, если бы старался устоять от того, что чуяли его рецепторы.

- Отпущу, как только ты вспомнишь, что не какая-то студентка, а непоколибимый страж, в чьих жилах течёт кровь Великой!

- Я иномирянка. - процедила я, ощущая давление его тела. - Или ты забыл?Во мне нет ни капли крови вашей королевы!

- Я бы на твоём месте не был так уверен, после обряда обращения в ванпайры -усмехнулся в своей манере этот… этот… - Не ты ли выпила до дна кровавое подношение, после которого поняла, что не сможешь вернуться к прежней жизни? А ведь там была капля её крови, которая с того момента… - Евангелион большим пальцем погладил моё запястье. - …течёт в твоих венах, меняя её свойства день ото дня.

У меня чуть глаза на лоб не полезли от этого вопроса. Откуда он мог знать о том, что творилось в моей голове? О моих мыслях, о невозможности вернуться домой и жить, как раньше? Но промчалась одна удивительная секунда времени и меня настигло понимание, что так думает каждый, кто прошел обряд. Абсолютно каждый страж магической академии триад с того самого мгновения понимает, что он никогда не станет прежним, потому что не только он меняется, но и мир вокруг него. Кому, как нельзя лучше, знать об этих мыслях, как не проректору, который видел тысячи обрядов посвящений?