– Что плохого я сделала?

– Ничего, – твёрдо ответил я. – Уходи.

Прогнав девушку и закрыв за собой дверь с внутренней стороны, я мысленно пристыдил себя за скверное к ней отношение, которого она, конечно, не заслуживала. Мне стоило объяснить Арине, что я питаю к ней лишь добрые чувства, а моё отчуждение лишь способ оградить её от человека, который и в подмётки ей не годится. Но сейчас я хотел только одного – остаться наедине с собой и забыть и обо всём.

За ужином Ольга сделала важное для меня объявление:

– Тамаш, я сходила в твою школу и всё обсудила с директором. Мы сошлись на мнении, что тебе лучше будет учиться дома. Так, через год ты сдашь экзамены и получишь аттестат.

Я положил руку на грудь и кивнул головой в знак благодарности.

– Кто его знает, сдаст или не сдаст, – съязвил хозяин. – Не думаю, что он настолько одарён, чтобы в одиночку постигать науки.

– Надеюсь, я справлюсь, – улыбнулся я, нисколько не обидевшись на хозяина. Как ни крути, а говорил он всё по делу.

Уверен, не будь мы с Ариной в ссоре, она бы уже приструнила отца и весело завила, что станет мне учителем на целый год. Но она даже глаз на меня не подняла и я с горечью осознал, что обида её гораздо больше, чем я себе вообразил.

Вечером, когда девушка читала в гостиной книгу, сидя с ногами в кресле, я подошёл к ней и попросил прощения. К счастью, в тот момент я не испытывал ни стыда, ни неловкости перед ней, потому мне с лёгкостью давалось каждое произнесённое слово. К моему удивлению, она не стала долго упрямиться и с добродушной улыбкой приняла извинения. А потом попросила меня сесть в другое кресло и заговорила на тему учёбы. Мы оговаривали с ней часы, когда нам обоим удобно будет заниматься, в итоге условились встречаться в гостиной каждый день, кроме воскресенья, ровно в три часа дня, когда моя работа по хозяйству будет выполнена, а она придёт из школы.

Арина была слишком дисциплинированной и исполнительной учительницей, что порой меня раздражало, ибо в силу своей ленивости мне было бы лучше, если б она забывала о необходимости проводить мне уроки или умышленно из такой же неохоты пропускала их. Но признаться, что мне не в радость осваивать ту или иную науку, я не мог из большого уважения и любви к девушке. Я видел, как она старается донести до меня информацию, и язык у меня не поворачивался сказать, что мне всё это неинтересно и ненужно.

Когда мы в очередной раз сидели на диване так близко друг к другу, что наши головы едва не соприкасались, и читали в учебнике по русскому языку какое-то правило, в гостиную пришёл Андрей Иванович. Он метнул на нас полный недовольства и даже злости взгляд. Мне вдруг захотелось завершить занятие, и об этом я сказал девушке.

– Если ты устал, можем и закончить, – улыбнулась она и захлопнула учебник.

Я ушёл в чулан и, прислонившись ухом к стене, подслушал разговор отца и дочери.

– Арина, я не совсем понимаю твоего рвения сделать из этого цыгана человека. Ты, небось, жертвуешь выполнением собственного домашнего задания во имя его знаний, которые, как мне кажется, он не очень то ценит.

– Всё он ценит, папа! – возразила девушка. – В ином случае я бы не заставила его сидеть здесь и учить правила и формулы.

– А ты никогда не задумывалась, что делает он это только из симпатии к тебе?

Арина громко вздохнула и из её уст вырвался короткий смешок.

– Если б это было на самом деле так, я была бы только рада.

– Что?! – вскрикнул в гневе хозяин и я услышал его тяжелые шаги. По всей видимости, он бросился к дочери и во мне родилось опасение, что сейчас из-за меня ей достанется. – Дочка, ты не в себе? Ты и впрямь неравнодушна к нему или сейчас играешь у меня на нервах? Отвечай!