Мы продолжили путь в полном молчании, изредка я ловила на себе его странный взгляд – его глаза улыбались. Через полчаса погода резко испортилась, разом потемнело, начался дождь, и я принялась рассматривать капли на стекле.

Примерно за час до въезда в город проснулся брат, и до самого дома мы дурачились, подпевали рок-исполнителям и слушали его медицинские байки. Высадив нас перед воротами, пока Лёха забирал мою сумку из багажника машины, Добрый обнял меня, и мы попрощались.

Родственники приняли меня, как всегда, очень тепло, будто я никуда и не уезжала. Утром я проснулась с ощущением – я дома.

А вечером[1] Доктор[2] пошел к друзьям, и я хвостом увязалась за ним. В свою защиту могу сказать, что он не очень-то и сопротивлялся, даже, скорее, доволен был взять меня с собой. Мы встретились с ребятами возле единственного в городе торгового центра, компания всего человек десять, не больше. Судя по приветствиям и воплям, я была желанной гостьей, моего приезда здесь ждали, парни здоровались и обнимали меня. Все лица знакомые, была даже пара девчонок. Доброго среди них не было. Не встретила среди них и Злого с Шерханом. Мы пошли на озеро, ребята пили пиво, играли на гитаре. Кто-то запел. Летние каникулы подходили к концу, студенты уже готовились разъехаться, поэтому наслаждались оставшимися летними вечерами и общением со старыми друзьями.

У Лёхи появилась подружка. Они сидели на камнях, обнявшись и перешёптываясь. Рита тоже была студенткой и тоже училась во Владивостоке. Мы перекинулись с ней всего парой фраз. [3]

Большую часть вечера я сидела одна, обхватив колени руками, и слушала. Впрочем, разговоры меня быстро утомили, хотя я и услышала пару новых шуток. Домой возвращались втроем, брат проводил Риту, и мы побрели домой. Проходя мимо многоэтажки по улице Толстого, я машинально отметила, что света в окнах у Димы нет.

Прошло ещё три дня. В городе стояла такая жара, что асфальт на дороге плавился, а температура в тени достигала 30 градусов. Все эти дни мы проводили на озере, мы болтали, загорали, жарили сосиски. Домой я возвращалась без сил, и уже в десять вечера падала на кровать замертво. На озере я училась нырять с пирса. Плавать в пресной воде мне не нравилось, мутная вода вселяла в меня первобытный страх. Я вообще всегда опасалась плавать там, где я не вижу дна, но выбора не было. Оказаться возле водоема в такую жару вообще было большой удачей, поэтому из мутной воды я вылезала на берег очень редко. На третий день самый младший парень из компании начал учить меня грести веслами на лодке. Учитывая мою природную неуклюжесть, мы много смеялись. Я даже прониклась симпатией к моему учителю. К тому моменту, когда солнце начало заходить за горизонт, у меня начало получаться поворачивать и разворачивать лодку.

Когда мы вернулись домой, возле дома стоял знакомый черный кроссовер. Увидев нас с братом, Дима вышел из машины. Глядя мне в глаза, он кивнул головой, я в ответ подняла ладонь и молча уставилась на него.

– Эй, целый день на солнце, да? Смотри, да она вся как свекла! – кивнул он Лёхе после приветствия. Потом повернулся и ткнул в меня пальцем.

– Ай! – вскрикнула я, а на иссиня-бордовом плече осталось бледно-жёлтое пятно.

– Завтра будешь умирать, – констатировал он.

Лёха отмахнулся – солнечный ожог — это не смертельно, и не надо преувеличивать, но быстро понял, что лучше помолчать. Мне дали понять, что мои уши – лишние для мужского разговора, и я пошла в дом.

Он оказался прав. Ночью я не могла спать от боли, всё тело пылало и зудело, больно было даже шевелиться в постели. И тут все мысли, которые я так старательно отгоняла три дня, разом обрушились на меня, и их круговорот завладел мной без остатка.