Наконец пигалица обернулась, указала на одну из табуреток, улыбнулась во все тридцать два:

– Проходите, гости дорогие!

Как по команде, Крот спрыгнул с рук, гордо прошествовал к столу и взгромоздился на него. Я все еще был смущен, но предложение тоже с радостью принял.

– Чай? Кофе? Какао?

– Какао, пожалуйста!

В комнате не видно было ни чашек, ни чайника, но раз хозяйка предлагает!

– Не присмотришь ли ты пока за огнем? – девчонка подбоченилась и лукаво глянула на меня.

– Легко! – согласился я.

И стоило только мне подойти к камину (откуда он здесь, черт возьми?), как какао уже дымилось на столе. Кроме двух чашек, на нем появилась тарелка с сахарным печеньем, блюдо с пончиками и подносик с ароматными булочками и миска с молоком, которое кот тут же начал лакать.

– Не удивляйся, я ждала тебя! – просто сказала маленькая хозяйка. – Да не пугайся ты так! Сейчас все расскажу! Только сними сначала куртку, жарко же.

Коротышка плюхнулась на вторую табуретку, наконец-то предоставив возможность как следует ее рассмотреть. Ну и мода нынче!

Девчонка была похожа на дикобраза, вымазавшегося в краске: волосы зелеными иглами торчали в разные стороны, намертво залакированные. Наряд представлял зрелище не менее интересное: тяжелые высокие ботинки, полосатые чулки, короткое черное платье и красный фланелевый халат в красный горошек, натянутый сверху.

За всем этим великолепием я не сразу заметил тонкие лучики морщинок, обрамляющих умные спокойные глаза – на самом деле, она была не подростком, а скорее молодой женщиной, хоть и лелеющей весь задор юности.

Деликатно дождавшись моих внутренних выводов, хозяйка протянула руку:

– Лилит, очень приятно. Можно просто Лиля, так современнее. Ну, или Лили – Крот зовет меня именно так.

– Кажется, я слышал. Сергей, очень приятно, – ответил я.

– Я знаю. И про тебя – тоже. С крыши все видно – это вам мой камелек не заметен, ни скрипа, ни шороха не слышно. Про родителей, вижу, спрашивать передумал. И правильно: я уже давно из возраста вышла, когда людьми опека интересуется. Одеваюсь странно – так это по работе. Потом как-нибудь объясню. А мансарда принадлежала мне всегда, просто жила далеко, а сейчас случилось оказаться здесь, в Питере, по делам.

В горле пересохло, и почему-то все вопросы растаяли в воздухе. Рядом с ней все было так ясно и просто, что искать потайного дна не хотелось. Раз она самостоятельный взрослый человек, зачем ворошить муравейник, вызнавая подробности. Вдруг это ее оскорбит, обидит? У каждого же свои тараканы. Захочет – сама расскажет.

Мы прихлебывали вкуснейший какао, закусывая его свежей выпечкой. В основном молчали и улыбались. Я спросил только про костюм:

– Лиль, а на какой работе такой оригинальный дресс-код?

– Внедряюсь к панкам! – ответила она абсолютно серьезно.

– Ты что, спецагент? Хотя, если так, то, наверное, тебе нельзя об этом рассказывать?

– Можно и так сказать, – хохотнула Лилька. – Рассказывать-то разрешено, но ты же все равно не поверишь!

– Допустим. А какая ты без всего этого маскарада? Вне работы?

– Да никакая. В этом и суть. Так проще примерять любой образ. Вот почему, например, к субкультурам примыкают подростки, становясь готами, эмо, металлистами, реперами? Они ведь пока не знают, какие на самом деле: ярко проявившаяся самоидентичность не мешает рядиться во все эти тряпки, соблюдать законы стаи. Им кажется, это способ самовыражения… Нет! Только выбор среды, в которой ты будешь учиться существовать, отрабатывая, в сущности, стандартные навыки субординации в коллективе! Представь теперь взрослого, кото…

– Подожди! А как же ты?