А это между тем, в конце концов, и приводит к весьма же значительно большей утонченности всего того донельзя стародавнего, хитроумного зла.

И ведь явно оно до чего еще старательно сделает буквально все от него зависящее, дабы всецело вновь ему всеми силами взять да протиснуться сквозь угольное ушко в тот самый, столь поспешно возводимый заново (но по тем же прежним его чертежам) новый мир высоких идей и мыслей.

Еще в древнейшей античности цивилизованные люди, прекрасно могли, живя в атмосфере сытой праздности, беспринципно выдавливать последние соки из бедноты, обирая ее до самой последней нитки, не принимая при этом в расчет абсолютно никаких, совсем уж без всякого толка разве что только зазря умствующих возражений…

Поскольку подлинно возвышенная культура – это отнюдь не обустроенный кем-либо быт, а, куда вернее, внутреннее чувство прекрасного и подлинно высокого…

Многие садисты, изуверы и мракобесы запросто ведь умели довольно малой, но действительно светлой стороной их души… во всем столь и вправду безгрешно предаваться истинному блаженству, благостно «вдыхая аромат» набегающих волн классической музыки.

Они, кстати, очень тонко порою умели ценить высокую поэзию, поскольку для того чтобы духовно развиваться, дабы затем внимать каким уж угодно видам искусства, вовсе не потребуется ни свербящей внутри совести, ни досконально выверенной в больших и самоуглубленных раздумьях настоящей, а не фарисейской морали…

Поскольку для чего-либо подобного явно еще понадобится одно лишь разве что вполне этак того стоящее интеллектуальное развитие, которое, между прочим, прекрасно еще может быть и всецело же до конца исключительно односторонним.

Ну а во имя вполне полноценно достойного того улучшения всей человеческой личности, а не одного того крайне беспочвенно надуманного, беспечно же бездумного форсированного преобразования всякого, того довольно пока скудного знаниями интеллекта; в некое новое его качество надо было менять не историю, а затхло-собственническую психологию масс.

Однако подобного рода замшело-обывательское мышление крайне во всем неповоротливо, и действительно разумно его изменить будет возможно лишь в течение долгих тысячелетий весьма планомерного и до конца взвешенно-продуманного развития.

И все же заниматься этим надо бы, нисколько при этом никак не боясь испачкать руки, а только лишь душу держа от всего этого процесса как-то по возможности совершенно в стороне.

Ну а за счет внутренней отстраненности от всех тех черных реалий общественной жизни, да и весьма так агностического переосмысления всех фактов существования вселенной и людей в ней и возникла та новая каста самодовольных жрецов, сгрудившихся вокруг очага «великих» научных знаний.

И вот уж отныне тот холодный, расчетливый и самодовольный ум и стал признаком высшей категории людей – вершителей больших и славных дел.

И эта страшно всегда занятая, деловая, холодная, да и вполне равнодушная ко всему на свете мудрость сегодня и стала главной добродетелью всякого большого и трезвомыслящего рассудка.

А между тем абсолютно любая деятельность во благо этого мира должна быть именно многовековой, а не той, до чего немыслимо резво и старательно искрометно сиюминутной.

Да только люди, видящие перед собой скатерть-самобранку даров природы, мыслят обо всем этом именно что вовсе-то совершенно иначе.

А ведь явное и несомненное отсутствие гуманизма по отношению ко всему живому еще обязательно в конце концов обернется всем тем своим ослепительно ярким зеркальным отражением ко всему тому, и по сей день сколь совсем так никак не в меру беспечному роду людскому.