– Но ведь все обошлось, – неловко улыбнулся он. Вышло натянуто.

Несколько мгновений вокруг них вилась неуютная тишина.

Прочистив горло, Мальстен сказал:

– Ты наверняка хочешь узнать, что я видел. – Это не было вопросом. Он не дожидался ответа Аэлин, а начал рассказывать, не забыв ничего из увиденного. Несколько слов спустя он понял, насколько тяжел этот рассказ для них обоих. В конце концов, Грэгу Дэвери пришлось пройти через страшные пытки пожирателя боли, прежде чем он написал те роковые строки в своем дневнике.

Как ни странно, Аэлин слушала, не перебивая. Она не выказывала ни горя, ни возмущения – лишь бесстрастную сосредоточенность и внимание к каждой детали.

Закончив рассказ, Мальстен беспомощно замолчал, понимая, что не может разглядеть черты лица спутницы и каким-либо образом трактовать ее взгляд. Он не представлял, как она отнесется к тому, что произошло в Грате, но ничего хорошего не ждал.

– Ты, должно быть, презираешь меня, – сказал он, прикрыв глаза.

Аэлин глубоко вздохнула.

– За что? – спросила она. – За то, что не освободил моего отца? Мальстен, я ведь не восторженная дурочка, я охотница, – ее голос зазвенел льдистой серьезностью, – и прекрасно знаю, что значит опасность. Мой отец явился в Грат с целью убить Бэстифара по чьему-то заказу. И он показал себя достаточно целеустремленным, чтобы вы поняли: он может повторить попытку, подготовившись лучше. Одно то, что ты помог сохранить ему жизнь – огромная удача. За что же мне, по-твоему, презирать тебя?

В хижине зазвучали тяжелые скрипучие шаги хозяйки, и Мальстен обрадовался ее появлению. Он не знал, что ответить Аэлин: ее мысль была стройной и логичной, но она все еще шла вразрез с тем, что Мальстен чувствовал по отношению к самому себе.

Тринтелл показалась в покосившемся от времени и лесной влажности дверном проеме комнаты. Ее пальцы, сплетенные из толстых терновых лоз, сжимали небольшой пузырек с какой-то жидкостью, от которой в комнате моментально разнесся гнилостный запах.

Тисса грузно шагнула в комнату, едва не задев травянистыми волосами потолок. Белые глаза без зрачков, походившие на две идеальные сферы на ветвистом лице, загадочно сверкнули в полумраке ветхой лачуги.

– Очнулся, – проскрипела она, неестественно смягчая почти все согласные буквы. – Как твои глаза?

Мальстен сжал губы и немного отодвинулся от Аэлин, лишь теперь осознав, насколько небольшое расстояние разделяло их миг назад.

– Радует хотя бы то, что они на месте, – наигранно усмехнулся он.

Тринтелл тоже усмехнулась. Не наигранно – со знанием дела.

– Не говори, что я не предупреждала тебя, Мальстен Ормонт. Твоя расплата должна была показаться тебе благодатью богов: ты едва не ускользнул в объятья Жнеца Душ после моего видения, – тоном наставника произнесла она.

Мальстен предпочел не спорить и никак не комментировать ее высказывание.

– Эффект обратим? – спросил он, стараясь говорить как можно суше.

И снова послышалась усмешка знатока.

Не отвечая, Тисса приблизилась, поднеся дурно пахнущий отвар к настилу. Аэлин отстранилась, чтобы не мешать ей.

Мальстен заставил себя не морщиться от запаха. Если тринтелл может помочь ему восстановить зрение, не стоило выказывать неблагодарность. Судя по одобрительному тону вздоха, Тисса оценила его вежливость по достоинству.

– Раскрой глаза широко. Я должна посмотреть, – приказала она. Ее тяжелая рука требовательно надавила ему на плечо, заставляя лечь обратно на настил. Мальстен послушался.

– Очень густая кровь, и ее много, – заключила Тисса. – Ты прав, тебе повезло, что глаза остались на месте. Возможно, продлись видение чуть дольше, ты мог потерять их.