Одноглазый пират почесал шею, оценил сложенные на дно шлюпки запасы и рявкнул:

– Длинный Пью! Веди на палубу сестру Магдалину!

Затем Глаз шумно сел на пустую бочку, свирепо чиркнув слюной между зубов. Нахождение на борту католической монахини пугало разбойника, но излишняя религиозность, проявлявшаяся у этого человека во всем, что напрямую касалось церкви, не позволяла ему ни единой вольности в адрес случайной пассажирки. Все эти несколько дней пути сестра Магдалина, подвернувшаяся ему на захваченном корабле, практически не показывалась, предпочитая проводить время в уединении в своей каморке. Пираты приносили ей еду из личных капитанских запасов и даже вино, которое она, правда, молча отвергала.

Питер Кат – он же пират по прозвищу Глаз – не мог спокойно грабить суда, имея на борту эту женщину, но и обречь ее на смерть не осмеливался, опасаясь навлечь на себя гнев Господа, проклятия и эпидемии. Когда на траверзе показались холмы острова Бас-Тер, он приказал приготовить шлюпку, положить в неё достаточно воды и доставить незваную гостью.

Монахиня появилась на палубе также покорно, как и вела себя все время. Она смотрела себе под ноги, сложив руки на поясе, и терпеливо ожидала своей участи.

– Сестра Магдалина! – немного торжественно начал капитан, вставая с бочки, и закатил глаза к небу. – Я думаю, ваш духовный супруг видит, что я никоим образом не желаю посягать на его власть и имущество. Надеюсь, вам все понравилось на моей «Каракатице»? – и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я не знаю, куда вы держали путь, но хочу вас отпустить. Тут на горизонте – французская земля, – он махнул рукой в сторону. – Я даю вам шлюпку, воду, и шанс покинуть наше не очень приятное общество. Я думаю, вы не станете возражать?

Разумеется, монахиня ничего не ответила. Лишь подняла на пирата выразительные зеленые глаза и снова опустила их. Глаз куснул себя за грязный палец, щелкнул языком и скомандовал:

– Парни! Проводите сестру Магдалину!

… – Почему она не берется за весла? – спросил кто-то из пиратов, наблюдая за тем, как шлюпка с монахиней, подчиняясь волнам, движется к горизонту.

– Понятия не имею, – гаркнул Глаз. – Может, Бог послал ей сигнал. А может, ей просто жаль свои нежные руки, привыкшие только осенять себя крестом. Меня это не касается! Я не причинил ей вреда. Пусть Господь решает, нужна эта невеста ему прямо сейчас или он доведет ее невредимой до суши. Что уставились?! Поднять стаксель! Уходим отсюда!

К вечеру следующего дня рыбаки – отец и сын, ставившие сети в небольшом заливе, заметили покачивавшуюся на волнах шлюпку, в которой, судя по виду, лежали какие-то тюки. Решив, что подобная находка не будет лишней в хозяйстве, они решили ее подобрать, и были крайне удивлены, когда перепрыгнувший в суденышко двенадцатилетний подросток обнаружил, что там человек.

– Отец! Здесь женщина…

– О, боги! Жива?

– Не знаю… И это монахиня.

Рыбак нервно перекрестился:

– Проверь пульс… Не бойся. Мы из добрых побуждений…

Мальчик, превозмогая свой страх, схватил тонкое запястье и напрягся.

– Молодая еще, – прошептал он, всмотревшись в бледное уставшее лицо, украшенное изящной родинкой в форме капли, и крикнул уже с радостью: – Отец! Она просто без сознания!

– Слава Господу! – рыбак снова перекрестился и перебросил сыну моток веревки. – Крепи шлюпку! Возвращаемся на берег! – и уже тише прибавил: – Если этой монахине суждено умереть, то пусть это будет после того, как мы отдадим ее под попечение викария.

Париж. Октябрь 1795г.

Наемный экипаж нес графа Луи де Серваля по вечернему городу с такой скоростью, что редкие встречные прохожие бросались врассыпную. Карету подбрасывало на поворотах, вслед надрывно лаяли собаки, где-то на востоке был слышен грохот выстрелов.