– Я не шучу, – сказала Айрис, – если бы ты сделал продукт, который люди захотят купить, продукт получше, бизнес оживился бы, а я смогла бы быстрее вернуть тебе деньги.

– Проблема не в продукте.

Он вновь указывал на нее, хотя знал, как сильно она это ненавидит и как легко этот жест может вывести ее из себя.

– Она в тебе. Насколько я понимаю, у тебя последний шанс. Еще один такой фокус, и я найду кого-то еще.

Она усмехнулась:

– Кого?

– Не знаю. Твою сестру.

– Да брось.

– Или ее парня. Как его зовут?

Она рассмеялась:

– Великолепная идея.

– Или кого-то извне. Я бы этого не исключал.

– Успокойся. Это дерьмовая работа, и я делаю ее хорошо.

– «Хорошо» – это преувеличение.

Он стукнул по столу своим единственным ногтем.

– Просто не будь самодовольной, Айрис. Ты мне родная, и ты мне важна, но я не дам делать из себя идиота.

Саймон не выходил из дома, и, помимо выпивки, у него не было никаких увлечений, стоивших денег. Деньги мотивировали его во всем. Он жил в «Уэрхаузе» совсем не из любви к искусству, стремления к альтернативному образу жизни или верности семье: он жил в нем, потому что здесь не надо было платить аренду и имелся доступ к дешевой рабочей силе (опять же – Айрис). Все, что он зарабатывал ее усилиями – 70 на 30 в его пользу, и что не шло на водку, уходило в одну из этих банок. Какую? Она не была уверена. Зато была уверена в том, что настанет день, когда он исчезнет с этой банкой, и она больше никогда его не увидит. Ее отвращало это предчувствие, но это было не то же, что отвращение к нему.

– Париж, – сказал он вдруг.

– Что?

– Ты хотела знать, где все. Они в Париже.

– Ты шутишь.

– Они там.

– Все?

– В фургоне. Угадай, кому пришлось раскошелиться за аренду.

– Когда?

– В четверг. Или это была пятница? Перед выходными. Они тебя искали. Не очень усердно, но окрестности прочесали.

– Именно так?

– Именно так.

– Почему Париж?

– Если бы они куда-то и поехали, то только туда, так ведь?

Она уже почувствовала тревогу, яд, разливающийся по ее венам. Информация. Ей нужна была информация. Только она могла защитить от окружавшей ее пустоты.

– Ты о чем? Что в Париже?

– Ты где была? Под скалой?

– Можешь просто сказать, что там происходит? Чтоб я смогла скрыться с глаз…

Раздался стук. Саймон инстинктивно обхватил наркотики руками и прикрыл их своим телом, как щитом. Айрис вскочила на ноги и второй стеной встала перед столом.

– Это ты, Кит? – спросила она.

– Я слышал голоса, – ответил Кит.

– Спустись вниз. Подожди меня там.

– Все хорошо, крошка?

– Да. Просто подожди внизу.

– Я не могу найти рабочий кран.

– Хорошо, я спущусь через минуту.

Шаги.

Тишина.

– Кто это блядь такой?

– Приятель.

– Какой, на хуй, приятель? Ты сказала, что ты одна.

– Просто друг.

– Он с тобой продавал?

– Нет. Он не в теме.

– Лучше бы был. Проверь, что он ушел.

– Расслабься. Он клевый.

– Проверь.

Она открыла дверь и выглянула наружу. Кит спускался по лестнице. Он повернулся и посмотрел на нее.

– Все хорошо, Кит? – спросила она.

– Я собрал дерьмо.

– Ты мой любимчик. Я должница.

– Я нашел пластиковый пакет, сложил в него дерьмо и оставил его во дворе возле других мусорных баков.

Он показал ей кошачью миску.

– Но я не смог найти кран.

– Кран там, где я тебе сказала. Ты шел проверить, что со мной.

– Я услышал голоса.

– Я здесь с дядей. Все хорошо. Возвращайся в зрительный зал, увидимся там через минуту.

Саймон в своей комнате подошел к столу и неудобно на него оперся. Левую ногу он поставил на пол, а правую согнул и положил на край. Ступня болталась в воздухе.

– Черт возьми, Айрис, – сказал он.

– Не беспокойся из-за него.

– «Не беспокойся из-за него».

В ней что-то изменилось.