В почти черной воде непостижимым образом мерцали прозрачные светлые осколки. Их не должно быть видно. Но «должно» и «Перепутье» разошлись в разные стороны много веков назад.

– Можешь попробовать вытащить. – Кастелян сгрузил в траву неподалеку от чаши небольшой сундук. – Ты тень, тебе можно.

Мне нельзя, я не тень.

Он открыл крышку, вытащил большую пиалу из обожженной глины и маленький веник:

– Вряд ли вытащишь, но вдруг звезды сойдутся. Хозяин давно плюнул, все равно здесь только часть. А мы все еще надеемся, что кому-то удастся вытащить их и найти остальные… – В последних словах прозвучала горечь, словно от этих осколков в черной воде зависела жизнь теней. Или что там у них? Не-жизнь? – Но ты не надеешься, – разочарованно добавил кастелян.

Вручил мне свою добычу, показал на траву:

– Собирай оставшиеся от бабочек крылья в пиалы, примерно до половины набирай в каждую.

Я уверенно закивала.

– То болтуньи, то молчуньи, – подытожил кастелян.

Он махнул на меня рукой и куда-то потопал по траве, тихо посвистывая.

Первым делом я хотела схватить цветок и рассказать Йену, как попала. Точнее, мы попали. Но свист, отнюдь не соловьиный, а кастелянский, из зарослей, заставил крепче вцепиться необычные орудия труда. Стиснув их, я шагнула в траву.

В паре метров от фонтана-водопада она неожиданно вспыхнула. Присмотревшись, я увидела среди стеблей сотни огненных крыльев бабочек. Взяв пиалу за бок и пристроив на манер совка, начала сгребать их.

Доморощенный соловей имени кастеляна продолжал выводить трели. Заняться нечем? Пошел бы посмотрел, что за крокодила умельцы с лестницы собрали!

За первой пиалой пошла вторая, третья…

Я выучила весь репертуар художественного свиста кастеляна. Облазила траву вокруг фонтана. Выставила целый ряд из пиал на его бортике.

Мое копошение привлекло огненных бабочек. Не знаю, не то им не нравился сбор бесхозных крыльев, не то нравился, не то они просто, как сороки, падки на блестящие пуговицы, которых на моем кафтане имелось в избытке, но вокруг меня кружилось целое облако. Прикосновения крупных, с две моих ладони, красавиц обжигали, как раскаленный утюг. Но ткань от них не горела. Веник тоже. Отмахиваясь им, я прислушивалась, рискуя стать самой длинноухой тенью в округе.

И – о чудо!

Бодрого свиста не было слышно.

Ура!

В зарослях, словно издеваясь надо мной, раздались твердые, уверенные шаги. Кастелян решил вернуться? А если это не он?

На всякий случай я нырнула в кусты боярышника вместе с инвентарем. Тень от пышных ветвей отлично замаскировала мою собственную.

Ветки калины у фонтана расступились сами собой, и вышел Тисовый король.

Я замерла испуганным сусликом, стараясь не дышать и даже не моргать.

Хозяин Перепутья подошел к бортику. Его туманно-дымный облик стал четче. Король был высок, худощав. Казалось, я различаю высокие сапоги, темный старинный камзол, длинные волосы, полумаску на лице. Все темное, словно цвета спрятались или скрылись… Лицо казалось вытянутым, но я не была уверена: темная дымка сильно искажала облик. Четкими оставались только глаза. Карие. Действительно, мне в прошлый раз не показалось. Карие и холодные.

Рука в темной, почти черной перчатке коснулась льда у бортика, Тисовый король повел ладонью, и черное прозрачное «стекло» послушно отделилось от воды и потекло вверх, словно было расплавленным металлом или карамелью. Хозяин Перепутья разрубил кистью воздух, будто что-то отсек.

Часть льда отделилась и зависла в воздухе, остальная нырнула обратно в фонтан.

Тисовый король пошевелил пальцами обеих рук, словно сплетал невидимую пряжу. Оставшаяся часть льда распалась на тонкие нити, которые тут же переплелись, соткав знакомую полумаску. Такая была на руке Йена.