Складывать потеряшек и одновременно коситься на зеркало было жуть как неудобно. Зато я заметила, что по лицу девушки в отражении скользнула благодарная улыбка, которая тут же сменилась покаянным выражением. Настолько покаянным, что я с трудом сдержалась, чтобы не засмеяться. У моей визави выдержка не была натренирована школой гильдии, когда весь класс вдохновенно доказывает, что ни разу не удрал с урока, а просто шел другой дорогой.

Ее губы озорно дрогнули.

Кастелян тоже смотрел в зеркало.

– Улыбается! Она улыбается! – возмутился он, обреченно качая головой. – Все время то крутится у покоев мессира, то улыбается. Девочка, ты не пчела, а наш господин не цветок, береги свои крылья. Для него ты тень. Ты тень, не человек, если вдруг забыла.

Ого! Значит, тень прихорашивалась для Тисового короля? А он, похоже, и не заметил, что одна из его теней к нему неравнодушна.

Мы с Соньей закинули последние амулеты коробку. Она поклонилась кастеляну.

– Постарайтесь донести коробку и ничего не разбить, – ядовито напутствовал ее тот.

Сонья в отражении покорно опустила голову, едва заметно кивнула мне. Тень с коробкой шустро ускользала прочь.

А мы продолжили путь.

Минус площадка лестницы, пара коридоров, и кастелян вошел в арочную дверь с витражом в виде цветущего сада.

Проскользнув внутрь, я замерла с открытым ртом, как художник перед прекрасным пейзажем. Я стояла на вершине лестницы, ведущей в великолепный сад.

Высокие стрельчатые потолки терялись в голубоватом лунном свете. Окна, тянущиеся к центру свода, казались осколками хрусталя, сложенными в поникший цветок. А внизу, сколько хватало глаз, падали и переливались темные водопады. Они выныривали из ниоткуда и, повиляв между корнями деревьев, исчезали в траве бесследно. В отличие от террасы, тут росли не только пахнущие пылью тисы, усыпанные алыми ягодами. Буйной пеной цвела сирень. Куталась в белую накидку калина. Качал головой в розовой вуали миндаль.

Аромат цветов переплетался со свежестью воды, главным источником которой, по всей видимости, были не мелкие водопады и ручейки, а их огромный собрат в центре.

Темная вода падала из туманного облака под потолком и растекалась внутри круглой широкой чаши. Растекалась и не переливалась через край! На черном с зелеными прожилками мраморе, под импровизированным фонтаном, что-то поблескивало. Что-то светлое и прозрачное. А среди деревьев то тут, то там вспыхивали пламенем огненные крылья бабочек.

– Вот поэтому я отправляю сюда парней! Им что цветы, что уши великана – все одно!

Недовольное брюзжание кастеляна, заставило отвлечься от волшебного пейзажа. Стоя у подножия лестницы, он недовольно шевелил кустистыми бровями, ожидая, пока я спущусь. Стоило мне добраться до последней ступеньки, как он бодро зашагал по траве, стараясь не наступать на темные ручейки. Я повторяла за ним: мало ли, что скрывается в приветливо журчащей воде странного цвета.

Кастелян заметил мои прыжки.

– Теням не нужно бояться этой воды. Она опасна для живых. – Покосившись на свою руку, где темнела черная полумаска, он добавил: – Иногда это весьма неудобно – быть живым.

Понятно. Черную воду не трогать.

Мы дотопали до большого водопада-фонтана в центре. Кастелян знаком приказал остановиться, а сам начал рыскать по зарослям под деревьями. Трава под его ногами периодически вспыхивал пламенем, и он тут же отступал и что-то обходил.

Пока он был занят, я придвинулась к краю чаши.

Это еще что такое? У бордюра темная вода превращалась в черный лед. Обод из узорной корки был узким: всего в ладонь шириной, поэтому я не увидела его с лестницы. Блеск в озерце под падающей из облака водой отвлек от изучения странного льда. Чувствуя себя сорокой у ювелирной лавки, я вгляделась.