Итак, визит не доставил ему удовольствия. Сразу после обеда дамы должны были ехать в гости, и джентльменов не позвали к чаю. Но перед тем как покинуть столовую, мистер Монктон все же условился с Сесилией и миссис Харрел, что завтра утром будет сопровождать их на репетицию новой оперы.

На следующий день между одиннадцатью и двенадцатью часами мистер Монктон снова был на Портман-сквер. Он нашел здесь обеих дам и, как опасался, мистера Арнота. Не успел он огорчиться, как случилось новое вторжение: через несколько минут явился сэр Роберт, также заявивший о своем намерении сопровождать их на Хеймаркет [8].

Скрывая разочарование, мистер Монктон сделал вид, что боится опоздать к увертюре. Они уже выходили из утренней гостиной, когда нагрянул Моррис. Мистер Монктон крайне удивился, увидев его здесь. Он знал, что тот не знаком с мистером Харрелом, так как помнил, что, недавно встретившись у него, они не общались друг с другом. Еще более изумили его короткие отношения Морриса со всем семейством. Миссис Харрел выразила сожаление, что вынуждена уйти, и добавила:

– Мы бы не торопились, если бы не собирались на репетицию в оперу.

Моррис тотчас откликнулся:

– Репетиция! Неужели? Я бы тоже не отказался пойти!

Мистер Монктон снова стал торопить остальных. Дамам помогли сесть в визави, и джентльмены, к которым без лишних церемоний присоединился Моррис, последовали за ними на Хеймаркет.

Репетиция еще не начиналась, и миссис Харрел с Сесилией заняли ложу над сценой, а мужчины расположились неподалеку. Здесь компанию и нашел мистер Госпорт, тотчас вступивший в разговор с Сесилией. Мисс Лароль, вскоре явившаяся в соседнюю ложу с несколькими дамами, со свойственной ей живостью приветствовала миссис Харрел, однако Сесилию проигнорировала, хотя та поклонилась ей.

– Вы чем-то обидели свою милую разговорчивую приятельницу? – воскликнул мистер Госпорт.

– Если только невольно. Возможно, она меня просто не помнит.

В этот момент мисс Лароль, постучав в дверь, вошла в ложу, чтобы посудачить с миссис Харрел. Несколько минут она болтала и смеялась с нею, казалось не замечая мисс Беверли. Сесилия встала, так что мисс Лароль невольно пришлось взглянуть на нее, и снова поклонилась. Однако девица едва удостоила ее ответом и, дружелюбно кивнув миссис Харрел, поспешила вернуться к себе в ложу. Пораженная Сесилия сказала мистеру Госпорту:

– Я сожалею, что обидела ее, тем более что не понимаю, чем именно, и потому не могу извиниться.

– Не поручите ли мне узнать о причине этой враждебности?

Мистер Госпорт отправился к мисс Лароль и обратился к ней с такими словами:

– Мисс Лароль, я слыхал, о вас идет странная молва. Поговаривают, что вы сделались молчуньей. Пару минут назад я наблюдал, как вы проигнорировали мисс Беверли.

– Прошу не упоминать при мне этого имени. Я познакомилась с мисс Беверли у миссис Харрел в день ее прибытия в столицу. Назавтра я из учтивости самолично приехала к ней с визитом, вместо того чтобы послать билет. На следующий день она ко мне не зашла, хотя я снова была у нее. Я не обратила на это внимания. Но когда на третий день обнаружилось, что она даже не прислала мне билета, я решила, что вообще-то это ужасно невежливо. И вот прошло уже больше недели, а она ни разу не явилась с визитом. Поддерживать с нею знакомство я больше не собираюсь.

Мистер Госпорт, удовлетворенный полученными сведениями, вернулся к Сесилии и сообщил, что против нее выдвинуто тяжкое обвинение.

– Отрадно, что теперь я, по крайней мере, знаю, в чем мое преступление, – сказала она. – Я, разумеется, согрешила по неведению, ибо, признаюсь, и не думала отдавать ей визиты, но даже если б и собиралась, все равно не догадалась бы, что с ними нельзя затягивать.