– Мне необходимо встретиться с начальником базы. Виктор Мордасов, так, кажется, его зовут? – обратился он к стоящему на крыльце человеку в чёрной спецовке с жёлтой надписью «Охрана» на спине.

– С кем-кем? – охранник выронил сигарету и захохотал, крикнув в открытую дверь. – Мужики, идите сюда?

Из тёмного проёма показались молодые ребята в одинаковой униформе.

– Витьку Мордасова не знаете случайно? – охранник изобразил серьёзность на лице, но не выдержал и засмеялся, видя, как согнулись в приступе хохота его товарищи.

Геннадий не понимал причины веселья и ждал, когда закончится припадок, внезапно поразивший работников базы.

– Харе ржать! – послышалось из коридора. При виде худощавого, с блёклым, словно выцветшим лицом, человека веселье смолкло. Он подошёл к Геннадию. – Вы к кому?

– Мне надо увидеть начальника базы.

– У вас есть предварительная договорённость?

– Нет, в этом есть необходимость? – разозлился Генка.

– Ждите. Сейчас узнаю, сможет ли Виктор Михайлович вас принять, – «блёклый» исчез в сумраке помещения.

Геннадий повернулся к примолкнувшим охранникам:

– Что не так?

– У начальника фамилия Харин. Виктор Михайлович Харин. Мордасовы – это по-уличному, типа, кличка такая, – объяснил один из них, и они снова, но значительно тише, захихикали.

В боковом кармане тренькнул смартфон. Звонил хозяин дома, где он остановился на ночлег. Вчера, за вечерним чаепитием перед сном, они обменялись контактами, чтобы в случае необходимости быть на связи.

– Да, Игнат Степанович? – откликнулся Геннадий, отходя в сторону и постукивая ботинком о ботинок. Промокшие ноги начали подмерзать, а недавняя рана стопы напомнила сверлящей, словно зубной, болью.

– Беда у нас, паря! Настасью убили, – глухо раздалось в трубке. – Если сможешь, то сходи туда, узнай. Я тоже скоро подтянусь.

– Как убили? Зачем? – до Генки не сразу дошёл смысл сказанного, но в трубке раздались короткие гудки.

Он ещё некоторое время обескураженно смотрел на потухший экран телефона, постепенно осознавая свалившуюся беду, а потом бросился бежать, не разбирая пути и вынуждая большегрузы сворачивать с дороги.

У дома Анастасии Ивановны несколько женщин что-то оживлённо обсуждали. Генка взлетел на крыльцо.

– Да жива она, жива. Только плоха очень, – остановила его в дверях соседка, промокая платком уголки глаз. – Нельзя пока туда, фельдшер не велела.

– А что же случилось? Ведь мы вчера только расстались.

– Ребятишки из клуба шли, ну, и увидели её на дороге. Домой отвели, а родителям только утром рассказали. А уж когда мы пришли, она еле дышала.

– Что же она, упала? Или обидел кто?

– Не помнит. Только на голове рана большая, доктор говорит, что кровопотеря большая. А ей много ли надо? Возраст.

Дверь из избы отворилась и вышла медсестра с чемоданом в руке.

– Есть кто близкие?

Геннадий шагнул вперёд.

– Жду врача из района, мы её не довезём. В лучшем случае – неделя.

– Я могу с ней поговорить?

– Не желательно, а, впрочем, это сейчас уже и не важно.

На низеньком диване под тканевым покрывалом лежала баба Настя, Генке показалось, что она как-то уменьшилась в размерах. На забинтованной голове зримо расплывалось алое пятно.

– Как же так? – Генка присел на корточки и прикрыл её руку ладонью.

Старушка открыла глаза:

– Ты? Домой пойдёшь, Верному сухарики забери. Они в чугунке на плите лежат. Я их в бульон кладу и сушу потом. Больно он их любит.

У Генки комок к горлу подступил:

– Баба Настя, не умирай. Очень тебя прошу.

Женщина улыбнулась:

– Ни в коем разе. Опять не моя приходила. Я уж свою буду ждать.

– Какой же я дурак, что вас послушал. До дома не проводил.