– Даааа, не любите вы её. А чего же не расстанетесь с ней?
– Ты что? Расстанетесь!? Ее зять – Сухов Николай Павлович! А Петя – его сынок!
– Даааа, весело тут…
– А это чья тарелка? Лишняя? – закричал мужской голос.
– Нет, совсем даже не лишняя, это тарелка для одного очень хорошего человека, Вася! – громко ответила Марина Степановна.
Вася. Двадцатишестилетний Василий был близорук, в допотопных очках, губы полные, долговязый, сутулый, словом, не красавец. Редкие волосы рано начали лысеть. Да и одевался он как-то по старинке, не модно и несовременно.
– Вася в лагере давно, лет восемь, боюсь соврать. Закончил педучилище. Всегда работает на втором отряде, с Раисой. Парочка ещё та!
В этот момент Рая громко засмеялась, стараясь привлечь внимание не то Пети, не то Сергея. Ей недавно исполнилось двадцать пять лет, но из-за тонны косметики на её лице ей можно было дать все тридцать, а то и сорок лет. Брови слишком сильно подкрашены чёрным карандашом, ресницы топорщились словно пики, веки украшали длинные, жирные стрелки. Портрет завершали прямые плечи, мощный торс и полное отсутствие талии.
– Без краски она была бы намного лучше! – шёпотом сказала Надя Марине.
– Неее, в первом корпусе точно стена гнилая, – отставив пустую тарелку и вытирая салфеткой губы, громко сказал Василий, – я только карниз повесил, до двери дошел – а он упал! И так три раза. Дурацкая стена!
– Руки у тебя, Васька, дурацкие! – захохотала Раиса. – Ни фига делать не умеешь!
Молодёжь рассмеялась.
– Чего это не умею… – смутился Василий и бросил взгляд на девушек, скромно сидящих по другую сторону стола.
– А как тебе новенькие? – тихо спросила Марина. Она приняла их на работу по договору с педагогическим училищем. – Лена, Ирина и Алла.
– Хорошие девчонки. Но меня пугает только одно: почему они все такие здоровенные? Руки, ноги!
– Да уж, ты рядом с этими акселератками – воробушек.
– Даааа, – засмеялась Надежда, – муж меня так и называет.
К столу подошли новые едоки: сторож лагеря Еремеич, мужик лет семидесяти, с огромным мясистым носом фиолетового цвета, намекающего на то, что его хозяин любит выпить. Молодой, высокого роста, крепко сложенный парень-богатырь. И Константин Алексеевич Орлов. Он сразу подошел к рукомойнику, вымыл руки и вытер их полотенцем. Достал из чемоданчика с инструментами увесистый свёрток и протянул его Марине Степановне со словами:
– Марина, вот, возьми-ка сало, деревенское, и там в пакете еще огурцы соленые, хрустящие!
– Какие люди! И без охраны! – радостно закричал Степашка, отодвинув Василия. – Ген, давай сюда!
– Константин Алексеевич, суп почти остыл! Садитесь уже. Устали? – ласково приговаривала Марина Степановна, усаживая опоздавших за стол.
– Я обожаю, Константин Алексеевич, гостинцы вашей мамы, – сказала Олеся, наблюдая, как Марина Степановна выкладывала на тарелку розовое в прожилках сало и соленые, пахнущие чесноком огурчики.
Константин Алексеевич сел на скамью напротив Надежды.
– Знакомьтесь, Надежда Геннадьевна, – обвела рукой вновь прибывшую троицу Марина, – этот здоровяк – сын Константина Алексеевича, Геннадий! На нашем заводе водителем работает, а летом его к нам в лагерь шоферить отправляют. Ну а Еремеича, нашего мастодонта, ты уже видела. И с Константином Алексеевичем ты встречалась в профкоме завода.
Генка, отнюдь не стесняясь, подал одну руку Надежде для знакомства, а вторую, с тарелкой, протянул Марине Степановне:
– Марина Степановна, мне побольше! Жрать хочу, как сто китайцев!
– Ешь, ешь, мой маленький мальчик! Заработал, – захлопотала Марина Степановна.
Константин Алексеевич начал не спеша есть духмяную гречку и, обращаясь к сторожу, сказал: