– Проблемы? – донесся до меня заглушаемый дождем голос.

– Никаких! – ответил я и грохнулся в воду.

ЧТО БЫЛО ПОТОМ я узнал от своего неожиданного спасителя. Всю дорогу пока меня, с трудом погруженного на лошадь, везли к скалам, я был без сознания. Потом сквозь беспамятство я чувствовал горячую боль и вроде прикосновение раскаленного железа. Мне мерещился какой-то черт в преисподней, который тыркал в меня вынутыми из огня вилами. Мне хотелось двинуть ему кулаком прямо промеж рог, но у меня почему-то не действовали руки.

Очнувшись, я обнаружил, что, укрытый одеялом, лежу в пещере возле костра. Это было не мое одеяло. Трещал огонь, над которым висел небольшой котелок, пахло кофе… Я тупо осознавал, что мне хорошо и уютно, и что мне больше ничего не надо. Пока.

И то, что я до сих пор жив, я тоже осознал.

В дальнем углу пещеры, фыркая, Пожиратель Кактусов жевал кукурузу. Рядом с ним стояла лошадка незнакомца, которая, по сравнению с рыжим, выглядела почти игрушечной. Это была невысокая пегая кобылка, которая без сомнений родилась в прерии. Ее достаточно обычная для мустанга масть не представляла бы из себя ничего незаурядного, если бы не была столь… необычна. Ее голова, шея и грудь были черными, будто Бог, когда создавал эту лошадь, решил: «Пускай она будет вороной!» Потом что-то заставило его изменить планы, и Всевышний подумал: «Нет, лучше ей быть серой!» И он стал красить кобылку белым цветом. Он сделал белыми ее стройные ноги и туловище. Затем что-то снова повлияло на его решение или у него просто закончилась белая краска, и он вернулся к первоначальному мнению: «Все же быть тебе вороной!» Поэтому большое пятно вокруг хвоста и сам длинный хвост у лошади были черными. Ее живые большие глаза лукаво поблескивали из-под густой челки цвета воронова крыла. Время от времени она, раздувая нежные замшевые ноздри, фыркала, переступала с ноги на ногу и косилась на огонь, поворачивая к нему свою маленькую красивую голову. Весь вид мустанга явно говорил, что кобылка обладает покладистым, но непредсказуемым характером. Даже если и так – она стоила того, ибо была настоящей красавицей прерий.

Вьючная лошадь оказалась рыжей масти и была похожа на мою Карающую Молнию как две капли воды. И, судя по всему, между ними уже успела возникнуть взаимная симпатия, потому что Хулиган очень нежно мордой чесал спинку своей соседке. Не зря говорят, что рыбак рыбака видит издалека.

Все три лошади были расседланы и растерты, что, несомненно, делало честь незнакомцу. О лошадях надо заботиться в первую очередь. Сам не поешь, а лошадь накорми, таков закон. Молодец, парень! А кстати… где он сам?

Я повернул голову и обвел небольшую, но просторную пещеру взглядом. Никого. Странно, куда же он подевался? Я прислушался. На улице все еще шел дождь, однако он стал спокойней, ровней, да и гром стих. А чего я, собственно, ломаю голову? Скоро он сам объявится.

Я слегка шевельнул пальцами руки, и неприятная боль в левом запястье заставила меня вспомнить о недавно усопшей гремучке. Вытащив руку из-под одеяла, я обнаружил, что моя конечность несколько распухла, а также перебинтована и зажата между двумя дощечками. Это еще зачем?

Слух уловил, как у входа в пещеру покатился камешек, и я быстро закрыл глаза, прикинувшись спящим.

Шаги, сопровождаемые звоном шпор… вот замерли… Наверно, смотрит на спасенного им беднягу… А бедняга спит… Сквозь ресницы я наблюдал за ним. Он пришел из-под дождя, все также закутанный с ног до головы в дождевик, который влажно блестел в свете огня. Парень держал в руке винчестер и, судя по тому, как он с ним обращался, был готов пустить изобретение старины Оливера