Окей, возможно, досадно мне чуть больше, чем немного, но над этим я работаю.

Мои пальцы на несколько секунд зависают над экраном в нерешительности.

Машинально переключаюсь на очевидное: гениальная идея наших бабушек, кемпер, путешествие «семьями», синий чемодан, который бабуля этим утром радостно поставила у двери моей комнаты и о который я споткнулась и чуть не сломала себе шею, когда спускалась завтракать.

Ну да, я прекрасно знаю, что случилось, однако это никак не объясняет ни то, что он вдруг пожелал знать, где я, ни то, что теперь он по собственной воле строчит мне сообщения – впервые в истории.

Глаза мои становятся размером с блюдца. Это что – угроза?

Сердце быстро набирает обороты, словно мне вкололи дозу адреналина.

Едва успеваю собрать с земли перчатки и инструменты и покидать это все в маленькую ржавую тачку мистера Моттрама, как мой телефон вновь издает звук: на этот раз еще один входящий вызов. Невольно думаю, что это он, но вижу имя Джастина и чувствую облегчение. Наверняка он наконец-то заметил все мои пропущенные звонки и сообщения с прошлого вечера. Оставляю тачку под навесом и отвечаю.

– Привет.

– Привет, детка.

Голос у Джастина – низкий и теплый. Этим он мне понравился с самого начала, а вот другие чувства приходили понемногу, со временем. В тот день, когда мисс Сальвани велела нам подобрать себе партнера, а выбрать Тринити я не могла, поскольку речь шла о естественно-научном проекте, он подошел ко мне после урока и спросил, не соглашусь ли я поработать с ним. Честно говоря, я и сама ждала чего-то подобного, ведь за пару недель до этого, в мой день рождения, Джастин подарил мне первый в моей жизни поцелуй.

Хорошо помню: я снимаю повязку в том шкафу и не могу поверить своим глазам. Мы знали друг друга всю жизнь, но, по правде говоря, я никогда не воспринимала его иначе как единственного отпрыска самой богатой семьи в городе и игрока школьной футбольной команды (нужно признать, он всегда оставался в тени Эшера). Тем не менее после того поцелуя что-то в Джастине изменилось, и он действительно стал смотреть на меня по-другому.

С того дня все его внимание, улыбки и тачдауны предназначались исключительно мне. И мне это нравилось. Здорово бодрило по многим причинам.

Джастин шумно вздыхает:

– Только что увидел твои сообщения… Ты это серьезно?

Не знаю, что звучит в его тоне – обвинение или не меньшее, чем у меня самой, изумление по поводу всей ситуации, но я склоняюсь к последнему. Когда дело касается Джастина, я всегда поначалу ожидаю лучшего, что противоречит инстинкту самосохранения, о чем мне постоянно твердит Трин.

– Да мне самой не верится. Всю ночь не спала. Как раз в тот момент, когда…

– Слушай, я вообще не понимаю, в чем проблема. – Он перебивает, что давно вошло у него в привычку. Джастин очень нетерпелив, и нетерпелив во всем; тревожный, все время с кем-то соревнующийся, к тому же – харизматик, привлекающий к себе все взгляды. Поэтому никого не удивило, когда он поступил в Гарвард и стал королем выпускного бала. В тот день Тринити делала вид, что ее вот-вот стошнит, а я – аплодировала: таким он был красивым с этой золотой пластиковой короной на голове. – Ты же сказала бабушке, что не поедешь, верно?

Останавливаюсь как вкопанная на полпути между навесом и крыльцом, в освежающей тени клена, прямо на границе участков мистера Моттрама и Вебберов. Первый порыв – открыть рот и спросить Джастина, как он может такое спрашивать, ведь он… ведь он знает. Только он и Трин, только эти двое знают все. Только им я могла изливать душу все последние месяцы, когда казалось, что ситуация выходит из-под контроля и меня захлестывает с головой, словно я одна в открытом море и что-то тянет меня за ноги на дно.