– Вы привели меня сюда?

– Ох уж эти смертные, – проворчал Кэррик. – Обожают думать, что все делают сами. Твоя судьба здесь, и она связана с моей судьбой. Если я бросил пару приманок, чтобы завлечь тебя сюда, так у кого на это больше прав, чем у меня?

– Приятель, если напиваетесь с утра пораньше, держитесь подальше от солнца. Хотите, я помогу вам дойти до гостиницы?

– Напиваюсь? Ты думаешь, что я пьян? – Кэррик вскинул голову и рассмеялся, и смеялся, пока не схватился за бока, видимо, закололо от смеха. – Чертов болван! Я покажу тебе, кто тут пьян, вот только отдышусь. – Кэррик сделал несколько длинных вдохов и выдохов. – Так-так. Полагаю, что-нибудь необычное, ибо я уже вижу, что ты циник. Ага, придумал!

Его глаза стали темными, как кобальт, и Тревор готов был поклясться, что кончики его пальцев засияли золотым светом, а затем в ладонях появилась сфера, прозрачная, как вода. И в ней Тревор увидел себя и Дарси. Они стояли рядом на пляже, а у их ног волновалось Кельтское море.

– Взгляни на нее. Красивое лицо, и сильный характер, и жаждущее сердце. Хватит ли тебе ума завоевать то, что предлагает судьба?

Парень пошевелил пальцами, и сфера перелетела к Тревору. Инстинктивно он протянул руку, почувствовал, как пальцы погружаются в мягкую прохладу, а затем сфера взорвалась, как мыльный пузырь.

– Отличный фокус, – выдавил Тревор и оглянулся. Он снова был один, только трава пригибалась к земле на ветру. – Отличный фокус, – повторил он, потрясенный гораздо сильнее, чем сам хотел бы признать, и уставился на свои пустые руки.

Всю ночь Тревору снились сны. Обычно он видел быстро сменяющиеся яркие пятна, но с тех пор, как поселился в коттедже на Эльфийском холме, его сны приобрели почти кристальную четкость. Словно кто-то сфокусировал объектив фотоаппарата.

Странный парень с древнего кладбища летел на белом крылатом коне над бескрайним синим морем, но почему-то Тревор ощущал мощные, напряженные мышцы мифического коня так, будто сам сидел на его широкой спине. А вдали небо и вода разделялись так отчетливо, будто кто-то провел по линейке черту остро заточенным карандашом.

Вода была сапфировой, а небо – серым, как дым.

Конь бросился вниз, его мощные передние ноги взрезали морскую гладь, и Тревор увидел, почувствовал каждую капельку, ощутил вкус соли на своих губах.

В следующее мгновение они уже погружались в бурлящий подводный мир, холодный и темный, чуть подсвеченный жутковатым сиянием и радужными искрами, мерцающими в такт дыханию воды и пению труб, словно трепещущие крылья эльфов. Самое странное, что он летел в воде так же легко, как и в воздухе, и восторг, словно кровь, струился по его венам.

Вот они на мягком дне перед пульсирующим, как истомившееся сердце, темно-синим холмиком, и мужчина, назвавшийся принцем эльфов, вонзает в него руку по плечо, однако Тревор ощущает своей кожей дрожь холодной массы, сжимает пальцы и вырывает сердце океана.

«Для нее, – думает он. – Это моя верность ей, только ей».

Когда он просыпается, его пальцы все еще сжаты в кулак, но единственное грохочущее сердце – его собственное.

Потрясенный, растерянный, Тревор раскрывает ладонь. Она, конечно, пуста, но он чувствует постепенно ослабевающее давление.

Сердце океана.

Смешно! Не нужно быть специалистом, чтобы знать: нет в глубинах Кельтского моря никакой мерцающей массы, не бьется на дне океана никакая органическая жизнь. Это всего лишь игра подсознания, занимательный сюжет, полный символов, которые, при желании, можно анализировать до посинения.

Лично у него подобного желания нет и никогда не возникнет.