– Прости, Эрика.

– За что?

– За это.

Я вернулась к своему человеку и, не мешкая ни секунды, укусила его. Человек проснулся и с возмущением отшвырнул меня куда-то в бок.

Больно!

Слегка обидевшись, быстро скомандовала, чтобы человек защищался. Эрика моментально оценила ситуацию и поспешила выйти из машины. Как и прежде, не смогла. Трясла нового самца, но его сознание было далеко.

Дверь задрожала от ударов с внешней стороны. Самка кричала, и, судя по ее оскаленной морде, она была чем-то недовольна. Даже угрожала нам, требуя выйти. А мой человек строил из себя храбреца, хотя на деле чуть под сиденье не забился.

Новая самка ушла, и не успели мы выдохнуть, как она вернулась с камнем, которым стучала в окно, и разбила-таки его. Нас осыпало стеклом. Только мы отряхнулись, как она протянула руки сквозь оставшиеся осколки и хотела схватить моего человека.

Тогда я вцепилась в нее когтями и укусила. Укусила гораздо сильнее, чем Эрику. Новая самка взвыла от боли и выдернула руки, захватив меня с собой, потому что я не успела разжать челюсти. Меня сильно оцарапало по бокам, и, опешив от боли, я упала. Спряталась под машиной и поспешила зализывать раны.

Внезапно лес затих в ожидании чего-то зловещего. Я так и замерла с клочком шерсти на языке. Через мгновение все вокруг взорвалось ужасающим гулом, напугав меня до кончика хвоста.

– Я знаю этот шум! Он из моего сна!!! – я в панике заметалась по сознанию Мерривальда.

– Свой сон покажешь потом. А сейчас просто смотри. И помни, ты не в силах ничего изменить, – посоветовал кот.

Я даже бросила свои раны, увидев, как темнота, так хорошо заметная на оранжевом закатном небе, пробиралась сквозь голые ветви деревьев. Она здесь неспроста. Она ждала нас. Или почуяла нас. Это было понятно по тому, как она густой струйкой дыма целенаправленно полетела к новой самке. Та отмахивалась руками как от пчелиного роя, а потом бросилась бежать, но всего лишь ногами такое соревнование не выиграть. Темнота навалилась на самку, закрывая ее всю собой. Приглядевшись, я поняла, что это не совсем темнота. В ее завихрениях то и дело мелькали едва различимые фигуры, синим вспыхивали мелкие разряды молнии. Больше всего ужасал звук. Она мучительно стонала множеством разных голосов, как если бы была средоточием боли и страданий или чьей-то тюрьмой.