– Сегодня, перед тем как ты отправишься в путь, зайди ко мне, – объявил Ньоркан. – Возьми с собой всё, что нужно, но помни: чем легче твоя ноша, тем легче твой путь.

Старейшины поднялись, завершая совет. Каждый подходил к Ойке, желая ему удачи. Лаина, обняв сына, прошептала:

– Будь осторожен. Я знаю, ты справишься.

Когда Ойка вышел из чума, вечерний холод обжёг его лицо. Небо над селением было тёмным, но в нём сверкали звёзды, словно указывая путь. Он взглянул на амулет в своей руке и тихо произнёс:

– Я не подведу.

Впереди его ждал долгий и трудный путь, но в сердце молодого человека была решимость. Он знал, что найдет исток реки и вернёт мир племени манси.

Старая хижина шамана стояла на краю селения, окружённая вековыми соснами, чьи кроны едва виднелись в ночном небе. Её стены, почерневшие от времени, источали запах смолы и трав. Когда Ойка подошёл к ней, дверь сама по себе приоткрылась, словно приглашая его войти.

Внутри чума было тепло и уютно, несмотря на холодный ветер, что гулял за его стенами. Очаг в центре мерцал красными углями, отбрасывая причудливые тени на стены, украшенные древними символами, вырезанными в форме спиралей, животных и сакральных знаков. Высушенные травы висели пучками вдоль стен, наполняя воздух горьковатым, терпким ароматом. Их запах перемешивался с дымом, поднимающимся от огня, и создавал ощущение, будто само время внутри замедлялось, уступая место вечности.

В центре комнаты, на коленях, сидел Ньоркан – старый шаман племени манси. Его седые волосы ниспадали на плечи, словно струи старой реки, а глубокие морщины на лице рассказывали о годах, прожитых в гармонии с природой и духами. Его глаза, ясные и пронзительные, словно были способны видеть сквозь толщу времён и судеб. Перед ним лежал бубен, обтянутый оленьей кожей, украшенный символами, которые мог понять только он.

Ньоркан был неподвижен, но вся его фигура дышала силой. Казалось, что он впитал в себя энергию земли, реки и неба, и теперь был их проводником. Его руки, испещрённые пятнами старости, покоились на коленях, но казались готовыми в любой момент схватить бубен и начать ритмично бить по нему, вызывая духов.

Молодой Ойка, стоявший у входа, почтительно склонил голову, прежде чем войти. Весь его облик говорил о внутреннем напряжении. Он чувствовал, что предстоящее общение с шаманом будет особенным. Ньоркан поднял взгляд, и Ойка замер, встретившись с его глазами.

– Ты пришёл, – тихо произнёс он, не оборачиваясь. Его голос звучал как шёпот ветра в густом лесу. – Река зовёт тебя, Ойка. Ты слышишь её зов?

Юноша кивнул, хотя шаман не мог этого видеть. Он медленно прошёл вперёд и сел напротив Ньоркана, чувствуя, как что-то необъяснимое витает в воздухе.

– Я видел лёд на Ямелане, – начал Ойка. – Старейшины говорят, что это гнев реки. Но почему? Что мы сделали не так?

Ньоркан поднял голову, его глаза, казалось, смотрели сквозь юношу.

– Это не просто гнев, – ответил он. – Это предупреждение. Река теряет своё сердце, свою душу. Без него она умрёт, а вместе с ней погибнем и мы.

Ойка нахмурился, пытаясь осмыслить слова старика.

– Сердце реки? Но что это такое? Где его искать?

Шаман закрыл глаза и протянул руку к очагу. Огонь вспыхнул ярче, и в его языках Ойка увидел образы: высокие горы, бурлящие потоки, густые леса. Затем всё исчезло, и осталась только тьма.

– Сердце реки – это источник её силы, – объяснил Ньоркан. – Оно спрятано далеко, в самом истоке Ямелана. Но путь туда полон опасностей. Ты встретишь морозных духов, голодных зверей и даже саму тень смерти. Только тот, кто чист сердцем и духом, сможет достичь цели.