Мои губы сжимаются в тонкую линию.

– Ты и так уже знал, что она одарена богами.

– Да. Но который бог ее одарил? И кому это на пользу?

– Это тебя не касается.

– Ну, как скажешь! – Он расслабленно откидывается назад, по его лицу расползается широкая улыбка. – И что же у нас дальше на повестке дня, брат мой? Ты закончишь здесь свои дела и вернешься в свои королевские покои, где будешь грюндлить эту девчонку, пока она не разорвется надвое? Мне собирать войска, чтобы они готовились отправляться обратно в мир людей, отдавать свои жизни в войне ее отца?

Он пытается меня подловить. Он хочет, чтобы я позволил его словам пронять меня и взбесить. Он хочет спровоцировать меня на насилие и в то же самое время вызвать стыд.

Но я отвечаю лишь:

– Вы можете идти, принц.

– Ох, правда? – Пусть его слова и беспечны, но Сул тут же встает и пятится, ни на секунду не разрывая со мной зрительного контакта. По мере того как он удаляется, выражение его лица становится все более серьезным. – Помни, Фор, я принес клятву служить тебе. Я поклялся в день твоей коронации, что буду служить тебе, чего бы это ни стоило.

– Даже если это будет стоить тебе жизни?

Мои слова повисают между нами, а с ними и множество невысказанных вещей. К примеру, моя почти полная уверенность, что мой собственный брат пытался манипулировать мной, заставить меня убить Фэрейн. У меня нет доказательств, и он это знает. Он также знает, что я его подозреваю. Если такие доказательства когда-либо найдутся, он может не сомневаться в том, сколь быстрой и жестокой будет моя расплата.

Как могут под подобной тенью существовать меж нами какие-либо братские чувства?

Он продолжает спиной вперед идти через пустой тронный зал, пока не оказывается под последним кристаллом лорста. Там он останавливается.

– Что бы я ни делал, я делаю это ради тебя, Фор, – его голос тих, но эхом разносится в пустом зале. – Ты – король Мифанара. Ты – мой король.

Эти слова звучат от сердца, в котором бьется истинная преданность. И все же, когда я смотрю на его лицо, мне никак не удается понять своего брата, своего верного соратника, своего друга. Предательство сквозит в каждом его слове, в каждом жесте, что он делает. Или же это лишь моя собственная паранойя? Возможно ли, что я вдохнул слишком много раога и теперь он обволакивает мои эмоции, заставляя видеть предательство в лице того, кого я люблю?

– Ступай, – рычу я, мой голос низок и жёсток, как коренная порода. – И слухи свои с собой забери.

– Заберу, братец, – отвечает Сул, его глаза последнее, ужасное мгновение удерживают мой взгляд. – И я буду служить тебе так, как только позволяют мои скромные способности. Нравится тебе это или нет.

С этими словами он отворачивается и выскальзывает в дверь. Лишь тогда я позволяю себе выдохнуть ругательство через крепко сжатые зубы.

– Морар-джук! – рычу я. – Боги небесные и подземные, прокляните да заберите нас обоих.

– Осторожнее со своими молитвами. Никогда не знаешь наверняка, вдруг кто из богов и вправду услышит.

Я вскакиваю на ноги, на губах – бессловесный вскрик, одна рука уже ухватилась за меч. Трон – это массивная глыба черного мрамора, покрытая резьбой в виде свивающихся кольцами драконов и расправленных крыльев. Он занимает практически весь помост, служа замечательной ширмой для тех, кому требуется незаметно стоять за спиной короля: телохранителей или советников, слуг с кувшинами крильге, чтобы король мог смочить горло. Однако же я полагал, что нахожусь в полном одиночестве.

– Кто здесь? – вопрошаю я, размахивая мечом. – Покажись!

Звучат шаркающие шаги и череда цокающих звуков. В следующий миг под аркой одного из резных крыльев появляется голова, укрытая низко надвинутым, потрепанным капюшоном. Я не вижу ее лица, могу различить лишь челюсть и краешек рта. Но даже так дыхание у меня перехватывает.