– Королевна из Гаарских земель и дочь шиарского посла весьма хороши и при этом титулованы, – с ухмылкой произнес он в наслаждении от того, как приоткрылся рот принцессы.

– Какое нахальство обсуждать кандидаток в присутствии другой женщины! – возмутилась она.

– Ну, тише-тише. – Маркус протянул к лицу принцессы свою руку, и девушка с ужасом отпрянула от принца.

– Что с вами? Вы больны проказой? Я слышала, она распространена на южных территориях!

Маркус взглянул на свои руки и понял, что именно напугало принцессу. Его пальцы были черными как ночь. Воспоминание нахлынуло внезапно, как давно забытый кошмар.

Тот день в лесу.

Восьмилетний принц, задыхаясь от ярости и обиды, бредет сквозь чащу после голодной ночи в поисках ягоды. В животе сводит от голода, а в груди от ненависти к отцу. И тогда он видит его – тощего волчонка, зажатого в железных тисках капкана. Серый комок дрожал.

«Помочь?», мелькнуло в его детской голове.

Но в ответ – оскал и рычание. Волчонок не подпускал к себе Маркуса и отчаянно кусал его пальцы, которые тянулись, чтобы спасти.

– Меня никто не любит! – крикнул он и в желании отомстить за боль наступил на сломанную волчью лапу.

Хруст костей. Визг. И – о, этот звук! – сдавленный скулеж, от которого по спине бегут мурашки восторга.

Руки сами тянутся к пасти зверя. Пальцы впиваются в окровавленную шерсть.

Хруст.

Теплота на ладонях. Любопытство.

Он засовывает руки внутрь, щупая еще трепещущую плоть, но…

«Слишком просто. Слишком скучно».

Маркус оставил умирать волчонка от мучений. Это показалось намного интереснее, чем быстрая смерть.

Когда стражники нашли его. Мальчик вытирал руки о мох с пугающим спокойствием. Внутри него все притихло. Только одно чувство гудело: он нужен отцу, раз его искали.

– Мой господин, что…

– Он напал первым, – без тени волнения ответил принц.

Елена долго отмывала сына. Мыло, травы, святая вода – ничто не помогало. Чернота въелась под кожу, как пятно на душе. Лекари ходили из стороны в сторону и советовали делать припарки, но ничего не помогало. От черноты было не избавиться, и все вокруг смирились с этим.

И теперь, глядя на испуганную принцессу, Маркус впервые понял – эти руки никогда не смогут нежно обнять, заботливо прикоснуться. Они созданы только для хруста костей и трепета жертв.

«И разве это плохо?», промелькнуло в голове, заставляя краешек губ дрогнуть в подобии улыбки.

– Не беспокойтесь, это незаразно, – тихо ответил он.

– Что это тогда? Выглядит омерзительно! – Рот принцессы противно скривился, и Маркусу очень захотелось влепить девушке пощечину.

Никто не смел так себя вести с ним. Подумаешь, черные пальцы. Это ведь было сущим пустяком. Вот голос, который он начал слышать после этого, пугал. Он звучал как будто из глубины мира мертвых и называл Маркуса владыкой. Но он ни с кем об этом не говорил, чтобы его снова не начали лечить.

– Ваша реакция мне также омерзительна, – парировал Маркус. – Может, в замке и собралось много простолюдинок, но им хватает воспитания вовремя закрыть свой рот. Не огорчусь, если вы покинете замок немедленно, и я больше не увижу ваше пресное лицо.

Рот принцессы снова открылся от изумления, но в этот раз она молчала. Маркус оставил ее на балконе, а сам нашел слугу и приказал принести ему охотничьи перчатки. В них он почувствовал себя увереннее.

В отместку пренебрежению трианской принцессы он поспешил собрать вокруг себя несколько юных прелестниц. Маркус предложил устроить для них экскурсию по замку, и те радостно согласились. Они нарочито хихикали после каждого слова принца и стреляли глазками, пытаясь переиграть всех соперниц, но королевский сын был одинаково холоден к ним ко всем. Его голубые как лед земель Рхевлифа глаза не выражали даже толику интереса к невестам, но он все же был готов к тому, чтобы остановить свой выбор на одной из них.