– Клянусь, мой господин, – шепнула она, крепче прижав к себе хрупкое тельце.

***

Маркус рос как буря в ясный день – стремительно и неудержимо.

Придворные няньки сбивались с ног, пытаясь уследить за маленьким ураганом в бархатных камзолах. Их жалобы королева Елена встречала лишь добродушной улыбкой.

Птичий двор превратился в поле битвы при одном появлении светловолосого сорванца. Индюки, наученные горьким опытом, забивались в самые дальние углы, а куры в панике взлетали на деревья – все они слишком хорошо знали, чем закончится это посещение.

Замок жил в состоянии веселого бедствия: шторы превращались в лианы для королевских джунглей, кухонная утварь становилась доспехами для воображаемых турниров, а суровые стражники были врагами, которых непременно надо было победить перьевыми подушками.

– Ваше Величество, он же… – начинали придворные.

– Растет, – мягко прерывала Елена, поправляя сорванный в очередной битве воротник сына.

Елена была снисходительна к сыну, она позволяла ему чересчур много, но таковой уж была любовь матери к долгожданному ребенку. Она будто восполняла свой материнский долг через второго сына, потому что Денизу, ее старшему сыну, нужна была больше заботливая сиделка, нежели мать.

Денаш же напротив был несправедливо строг к Маркусу. Он его ругал и наказывал за каждый неверный шаг, а Елена словно гордая орлица вступалась за сына и всегда была где-то недалеко от своего птенца. Королю так и не удалось полюбить неродного ребенка. Светлые волосы Маркуса совсем не походили на пшеничные локоны его жены, холодный взгляд голубых глаз тоже выдавал различие от семейства Мехран. Денаш видел в мальчике чужое лицо, чужие повадки и свою самую большую тайну в жизни, о которой знает лишь он и три повитухи, чье молчание стоило нескольких золотых таллингов.

А Маркус жаждал отцовской любви. Он постоянно держался рядом в надежде, что король заметит его и одарит коротким разговором. Но кроме поучений Маркуса ничего не ждало. Может, и шалил он потому, что только так Денаш обращал на него внимание.

Елена замечала холод мужа, но списывала это все на то, что король очень поздно обзавелся наследником и уже не в силах гоняться наравне с ребенком. Вряд ли она догадывалась, что Денаш проводит время то в тюрбе погибшего родного сына, то в борделях в попытках забыться. Что каждую ночь он засыпает с чувством вины за ложь и за то, что никогда уже не будет все как прежде. Былая любовь таяла год за годом и сейчас отбрасывала лишь тень.

По мере взросления детские проказы мальчика сменились жестокостью и суровым нравом. Он ломал крылья мухам и смотрел, как они еще пытаются ползти, но не потому, что ненавидел, а потому что чувствовал себя таким же ничтожным. Поговаривали, что будущий наследник не брезгует мучить людей. Все чаще юноша проводил время в маргинальных компаниях, и с этим никто не мог совладать. Даже монахиням в монастыре не удавалось исправить его поведение, а, стоит признаться, они к нему были очень строги. Маркуса тянуло к людям, которые за несколько кружек пива внимали его рассказам и делали все, что он пожелает. Среди них был королем он, а не его отец.

***

То был ясный осенний день, заставший столицу Орландского королевства. Замок собрал множество гостей по всей округе по случаю пятнадцатилетия Маркуса. Прислуга только и успевала относить подарки в соседний зал, где по завершении празднества им же и предстояло их разбирать. Этот день был примечателен не только совершеннолетием младшего сына Мехранов, но и должен был стать возможностью для предстоящего сватовства. Юные прекрасные дамы от дочери портного до заморской принцессы заполонили пространство замка. Каждая из девушек надеялась на благосклонность именинника, потому вооружилась лучшим платьем и сияющей улыбкой.