Она довольно осклабилась, вытряхивая из пухлого конверта небольшой кулон в виде потертого крыла на тонкой золотой цепочке. Покрутив её в руке, протянула мне:

- Вот, держи, все, что тебе оставили твои драгоценные родители!

А я… я застыла, не веря своим ушам. Нервно выхватила лист завещания, быстро пробежала глазами и… снова не поверила. Этого просто не может быть! 

Нет. Нет-нет-нет!

Я отказываюсь верить в это! Они просто не могли со мной так  поступить!

Слизнула с пересохших от напряжения губ соленую влагу, запоздало понимая, что плачу. Предательские слёзы текли по щекам, оставляя после себя влажные дорожки.

- Матушка, ты видишь? Наша стальная девочка все-таки может плакать! – Амаранта явно получала удовольствие от увиденного.

Проклятые шэхассы!

Не позволю им думать, что они сломали меня. Только не сейчас. 

Вскользь утёрла ладонью глаза, смахивая с ресниц прозрачные капли. Плотно сжала губы, выпрямляясь. Что ж, выбора у меня больше не было. Да я теперь даже в своём собственном доме скрыться не могла – не было у меня его больше. Судя по завещанию, ничего у меня больше не было.

- Спасибо, - процедила сквозь зубы, забирая протянутый кулон.

Развернувшись, поспешила покинуть террасу. Оставаться с последней и единственной роднёй не было никакого желания. Внутри меня клокотала самая настоящая ярость, рвущаяся наружу. С каждым шагом я ускорялась, а как только переступила порог чёрного входа, перешла на бег. Горькие слёзы застилали глаза, но мне не нужно было видеть дорогу. Я знала её наизусть. Путь, выученный с детства. 

Ещё немного, ещё чуть-чуть.

Дыхание сбилось. Свободное платье, казалось, сдавливало рёбра, мешая дышать. Осталось перейти небольшой склон, чтобы увидеть его – небольшое голубое озерцо с поросшим кругом высоким камышом. Рядом, перед расчищенным бережком, стоящую одинокую, чуть кособокую, лавочку.

Добежав до берега, упала на колени, взрывая руками рыхлый песок. Боль и обида скопившиеся внутри меня требовали выхода. Набрав в грудь побольше воздуха, запрокинула голову к небу и, что есть мочи, закричала, выплескивая все, что накопилось.

Я кричала долго, пока из горла не начали вырываться хрипы. Обессиленная, упала на песок, сворачиваясь калачиком.

Не понимаю, я просто не понимаю. За что? Почему так со мной? Чем я это заслужила? Неужели родители действительно мне оставили только замшелый фолиант и покорёженный временем кулон?!

Увы, никто не спешил ответить на вопросы, заданные в никуда.

_______

Тем временем на террасе.

- Подождите, маменька, это же не тот лист, - взявшая в руки один из листов завещания, Амаранта крутила его, рассматривая со всех сторон. Даже буквы ногтем поскребла. – Ну, да, здесь даже чернила другие, свежее.

- Идиотка! – зашипела не хуже змеи Ирида, вырывая лист из рук дочери. – Конечно, он другой! 

Она осторожно сложила его пополам и убрала в конверт. Опустившись в кресло, женщина вздохнула. Взяв с небольшого столика чашечку чая, сделала глоток, скривившись. Только она и ещё одна из служанок знали, что в чайничке для миледи Ириды подавался вовсе не чай, а кое-что покрепче.

Только сейчас Ама обратила внимание, как, оказывается, постарела её мать: на лбу залегла едва заметная морщинка, кожа уже не выглядела идеально гладкой. В светло-русых волосах, собранных в элегантной прическе, отсвечивали тонкие седые волоски. Да и некогда яркие голубые глаза уже не сияли так ярко. Тонко очерченные алой помадой губы сжались в полоску.

- Скажи-ка, милая моя, откуда ты думаешь у нас деньги на все твои цацки? 

- Оставшиеся сбережения папеньки? – предположила Амаранта, заранее зная, что ошиблась.