Легкий флёр остаточной магии коснулся меня, стоило лишь раскрыть пергамент. 

5. 1.2

- Что там, не тяни, Тессания! – взвинченным до предела голосом попросила тетушка.

Откашлявшись, чтобы голос не дрогнул, я зачитала вслух:

«Дорогая леди Тессания Вариэтти Фицвальд!»

- Это понятно, а дальше то, дальше что, - поторопила Ирида, заглядывая через плечо в надежде увидеть хоть что-нибудь, но перед ней был девственно чистый лист.

Вернувшись к тексту, продолжила:

«Сим письмом уведомляем Вас, что Вы, в числе других девятнадцати девушек,  были отобраны для проведения Церемонии Перемирия и Единения.

Просим Вас явиться во дворец к семнадцатому числу сего месяца, к шести вечера. 

От Вас требуется прибыть в бальном платье и маскарадной маске. Какой именно – сообщать не требуется.

После прочтения письма на вашей правой руке появится знак того, что вы являетесь избранницей Церемонии.

Король Нитании Говард Ливаский»

Снизу, как это водится, стояла размашистая подпись его величества, выведенная золотыми чернилами. Ну, вот, свой смертный приговор зачитала сама. Умница!

Письмо выпало из дрожащих пальцев. До боли закусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться. Я просто не могла в это поверить! Ведь второе письмо, с завещанием, было уже у меня в руках. Моя свобода почти рядом, а сейчас, словно подхваченная ветром лента, ускользала из рук. 

- Что ж, этого следовало ожидать, - задумчиво проговорила Ирида, поджимая губы. – Все же ты тоже наследница рода Фицвальд.

В этот момент я пожалела, что являюсь ею. Лучше быть никем, без имени и рода. Тогда бы это приглашение не попало в мои руки.

Резкая, нестерпимая боль заставила согнуться пополам. Сквозь ткань платья почувствовала, где скопился основной очаг боли: между ключицей и плечом правой руки.

Первой не выдержала тетушка. Подойдя вплотную, она рванула ткань, разрывая её в области плеча. Боль не отпускала, по прежнему держа в своих цепких объятиях. Слезы жгли глаза, но я лишь упрямо мотнула головой - выдержу. Не хочу, чтобы они видели мои слёзы, столько лет я училась скрывать от них свои настоящие эмоции. Смогу и сейчас. Боль постепенно, медленно затихала, образуя после себя какое-то непонятное умиротворение.

- Ах, - воскликнула Ирида, первой лицезрев появившийся рисунок, а в следующее мгновение мою щеку обожгло. – Паршивка! Почему у неё?! Чем она это заслужила?! 

- Маменька, что там? – ни чуть не смущенная поведением родительницы Амаранта привстала из кресла.

Не то, что бы Ирида часто поднимала на меня руку. Не при свидетелях, уж точно. Она старалась делать это один на один, втаптывая меня в землю словесно. А вот таких пощёчин был всего три, насколько могу помнить. На что-что, но на память я не жаловалась. 

Да, я терпела все это лишь потому, что знала – это все закончится. В своё совершеннолетие стану свободной! Стала бы…

- У этой паршивки феникс! Кто бы мог подумать, у этого отродья! – она ещё раз взмахнула рукой, собираясь ударить. 

Стояла не шелохнувшись, лишь только зажмурилась, зная, что наказания все равно не избежать. Как там говорится, если ударили по одной щеке, то подставь вторую? 

Но удара не последовало. Приоткрыв глаза, увидела, как её руку перехватил невесть откуда взявшийся Алред – наш дворецкий. Он служил при доме сколько я себя помню. Алреду было около шестидесяти лет, он застал ещё моих родителей. Иногда, по вечерам, рассказывал о маме – Ите Шерентон – о её добродушие, чистоте и невинности. О том, как она любила помогать на кухне, выпекая по утрам чудесные булочки для всех домочадцев. Конечно, она много времени проводила в лазарете, но все остальное время старалась проводить дома, помогая.