– Проводишь меня до него? – спросил Ибрагим.

– Э-э-э-э… Мне мамка после вечерней дома быть велела…

Ибрагим кинул ему полушку, которую мальчишка поймал на лету:

– Подождет мамка, – сказал мальчишка, – Я провожу, господин. Езжай за мной, – и он побежал по дороге, сверкая босыми пятками.

Дом китайца стоял на отшибе. Его окружал небольшой пустырь. Сзади дома рос огромный полузасохший дуб, искореженный временем. Под почти голыми, с редкими листьями ветками дуба расположилась жалкая лачуга, наполовину ушедшая в землю, с некрашеными покосившимися окнами без ставен и бычьим пузырем вместо стекол. Остатки забора окружали дом, но забор был такой ветхий и дряхлый, что поскрипывал от порывов ветра, грозясь рухнуть.

Ибрагим постучался в дощатую, грубо сколоченную дверь и увидел, что она открыта. Он вошел.

Весь дом состоял из одной большой комнаты с одним маленьким скособоченным окном. У стены стоял топчан, накрытый цветастыми тряпками, а напротив, у другой стены, прямо под окном – грубый деревянный некрашеный стол. Больше в комнате ничего не было. Пол был земляной.

Китаец сидел посреди комнаты на небольшом коврике, больше напоминающем тряпку. В руках у него были четки. Он молился.

– Здравствуй, – сказал Ибрагим.

– Здравствуй, господина, – ответил китаец почтительно. Он прервал молитву, отложил четки, но не встал.

– Извини за вторжение, но я пришел спросить, у тебя ли живет мальчик? Невысокий такой, темненький, лет восьми?

– Мальчик нету. Китаец прогнал мальчик. Мальчик слишком много кушать…

– Кто такой этот мальчик? Откуда он? – спросил Ибрагим, надеясь хоть что-нибудь узнать про Джоди.

– Мальчик пришел, мальчик ушел. Китаец не знает.

Ибрагим на минуту задумался.

– Послушай, – сказал он, – Зачем тебе этот мальчик? Отдай его мне. Я смогу позаботиться о нем.

– Рубль, – сказал китаец

– Какой рубль? – удивился Ибрагим.

– Господина даст рубль – господина получит мальчик, – невозмутимо ответил китаец.

– Тебе мальчик этот совсем не нужен, – возмутился Ибрагим.

– Мальчик нужен, мальчик не нужен. Есть рубль – есть мальчик, нет рубль – нет мальчик.

– Да ты же этого мальчика даже не кормишь! – еще больше возмутился Ибрагим.

– Китаец сказал – господина сделал. Господина хочет мальчик – господина даст рубль.

После нескольких минут препирательств и увидев неумолимость китайца, Ибрагим сдался.

– Ну хорошо, – сказал он, – Я дам тебе рубль, но только после того, как ты отдашь мне мальчика.

– Господина слово держит, китаец верит. Мальчик придет, китаец его господина пошлет, – и китаец двумя маленькими сложенными ладошками показал, как он пошлет мальчика Ибрагиму.

– Вот что, китаец, я хочу сейчас видеть мальчика, – Ибрагим начал терять терпение.

– Завтра, завтра, – замахал руками китаец, – Сегодня мальчик нету. Завтра господина получит мальчик. Если даст рубль.

– Будет мальчик – будет рубль, – сказал Ибрагим и вышел, придерживая шпагу.

Следующий день был солнечный и сильно ветреный. Джоди немного мерз в тонкой белой рубашке. Сегодня китаец почему-то выдал ему новую одежду и даже покормил рисом. Рис был на воде и без соли, и Джоди ел его, давясь и морщась.

– На верфи, – сказал китаец, когда Джоди доел последнюю ложку, – Мальчик идти на верфи.

– Я не хочу на верфи, – сказал Джоди, – Я тут останусь.

За два месяца китаец до черта надоел ему своим ломанным языком, но у Джоди все еще теплилась надежда – вдруг Ибрагим разыщет его и заберет отсюда.

– Мальчик идти на верфи, – повторил китаец, – Мальчик ждут.

– Кто меня ждет? – спросил Джоди и вздохнул. Он не сильно рассчитывал услышать ответ. Он привык, что от китайца никогда и ничего невозможно добиться – он либо бубнил свои молитвы, либо пел какие-то китайские песни или псалмы, и никогда не отвечал на вопросы.