А утром случилось чудо. На рассвете девочки обнаружили у дверей поленницу сухих берёзовых дров. Рядом лежали мешки с продуктами. Кто доставил всё это богатство, так и не удалось узнать. А затем в школу пришли дети – большая часть из значившихся в списках. А ещё через несколько дней и остальные ходить стали. Учительницей Вера была хорошей. Её лёгкое волжское оканье было настолько заразительным, что скоро половина села вполне заметно окать начали – у детишек своих переняли.

Весной 1924 года жильцов в избе прибавилось: к сёстрам приехали из Иваново-Вознесенска на постоянное жительство остальные члены семьи – дедушка с бабушкой и тремя другими детьми. Я не раз задавал вопрос, что заставило их перебраться в Сибирь, но дедушка всегда отвечал односложно: «От голода бежали». Я удивлялся, ведь в последующие годы засухи не было и страна вздохнула с облегчением – голодная пора закончилась. Но дедушка повторял и повторял, как заученное: «От голода бежали», – и всё.

Летом семье удалось и в большую избу перебраться, и урожай хороший снять – на зиму должно было хватить. В общем, жизнь налаживаться начала. Но судьба-злодейка настигла их и здесь. В начале осени бабушка заметила, что младшая дочка начала ни с того ни с сего прихрамывать. Дальше – больше: появилась боль, которая день ото дня только усиливалась.

Пришлось снова воспользоваться услугами лодочника и отправиться на приём к доктору в волостной центр. Доктора не нашлось. Вернее, в штате-то он вроде бы числился, но на деле его не существовало, а роль врача исполнял пожилой фельдшер. Он ничего путного сказать не смог, лишь ценный совет дал:

– Езжайте вы в губернию, там дохтуров много.

Пришлось бабушке с дочкой вновь садиться на пароход, который соединял Камень с Ново-Николаевском. В губернии доктора действительно были, нашёлся даже профессор, который, изучив рентгеновский снимок, поставил весьма неутешительный диагноз:

– Вероятно, у девочки начал развиваться костный туберкулёз, но точно это можно будет сказать месяца через три, поэтому в конце января жду вас снова.