– Мое богатство было бы бесполезным, – продолжила Аурелия, если бы оно не давало мне возможности выйти замуж за своего избранника, тем более если для этого надо всего-навсего расстаться с несколькими ничтожными конто.

– В этом и кроется вся сложность, – сказал Лемос, который давно уже обдумывал возможные возражения. – Конечно же, вам хорошо известно, что как ваш опекун я не могу потратить ни одного винтена21 без согласия суда.

– Кажется, вы не хотите меня понять, дорогой опекун, – ответила девушка, и в ее голосе зазвучали нотки раздражения. – Помимо того, о чем вы говорите, мне известно и многое другое, хотя об этом мало кто догадывается. Например, я знаю, какие дивиденды приносят акции, каковы ныне банковские ставки и биржевые котировки, а еще я могу вычислить сложный процент с безошибочной точностью.

У Лемоса голова пошла кругом.

– И наконец, мне известно, что все, чем владел мой дед, теперь принадлежит мне, как указано в его завещании, которое он передал мне собственноручно.

Теперь лицо старика Лемоса из багрового сделалось белым, что было пугающим признаком, учитывая его толстокожесть и тучность, от которой на нем едва сходился его черный фрак.

– А это означает, что если мой опекун будет чинить мне препятствия и вызывать мое неудовольствие, то по достижении совершеннолетия я не выдам ему чек на получение положенной ему суммы, пока не сделаю проверки счетов, которыми он распоряжался от моего имени. Поверьте, для этого у меня найдется и адвокат, и бухгалтер.

– Да, сеньора. Вы имеете на это полное право, – ответил сокрушенный Лемос.

– Что же, значит, мне повезло, что у меня такой замечательный опекун, который всегда готов пойти мне навстречу. Не так ли, дядюшка?

– Именно так! Совершенно верно!

– В таком случае, чтобы не тратить даром времени и не докучать вам юридическими и финансовыми вопросами, предлагаю считать, что мы друг друга поняли. Кроме того, вы ничего не получаете за опеку надо мной. Это неправильно, если у подопечной более чем достаточно средств, чтобы вознаградить труд опекуна.

– Нет-нет, Аурелия. В этом я с вами не соглашусь. Опека над вами – мой священный долг, который я исполняю в память о моей незабвенной сестре!

Лемос смахнул слезинку, которую ему удалось из себя выдавить, хотя казалось, будто он плакал искренне. При упоминании о матери Аурелия резко встала и подошла к окну, словно желая посмотреть, что за ним происходит.

Когда она вернулась на свое место, Лемос уже успел оправиться от пережитых потрясений: он вновь выглядел непринужденно, свежо, бодро и весело.

– Так, значит, мы договорились? – спросила девушка с неизменной серьезностью, с которой вела весь этот диалог.

– Вы просто колдунья – заставляете меня делать все, что вам угодно.

– Подумайте хорошо, дядюшка. Я открою вам тайну, которой не знает никто в мире. Никто, кроме Господа Бога. Если, узнав ее, вы откажетесь или не сможете мне помочь, я никогда не сумею вам этого простить.

– Не тревожьтесь, Аурелия. Я докажу, что заслуживаю вашего доверия.

– Я вам доверяю, сеньор Лемос, и, чтобы у вас не осталось ни малейшего сомнения насчет важности моих слов, памятью матери клянусь вам, что все мое счастье зависит лишь от того, сумеете ли вы исполнить мою просьбу.

– Я в вашем распоряжении.

Аурелия на мгновение замолчала.

– Вы знаете Амарала?

– Которого из них? – спросил Лемос в недоумении.

– Мануэла Тавареса ду Амарала, таможенного служащего, – сказала девушка, смотря в свою записную книжку. – Будьте любезны записать. Небогат, но кое-какое состояние у него есть. Он готов отдать свою дочь Аделаиду замуж за одного молодого человека, который на некоторое время уезжал из Рио-де-Жанейро. Женившись на ней, он получит тридцать конто.