– Ба, я попал в аварию?

– Лежи-лежи, не беспокойся, тебе нельзя волноваться. Придётся немного в гипсе потерпеть, Броня. Я сейчас приподниму и подложу под голову подушку… Удобно?

– Да-а! Я попал в аварию! Как, ба?

– Вы столкнулись с трактором. Покушаем, Броньчик? Тут у меня свеженький творожок, сметанка, мама принесла, пока ты спал.

– Не хочу. Как это случилось, почему?

– Ты не виноват, Броня. Пьяный тракторист выскочил на шоссе из лесополосы…

– Где Марго?

– Приехал её папа и увёз в Одессу.

– Здорова?

– Какой уж там здорова… Он её увёз живую, но очень плохую, очень. Бронь, ну съешь ложечку сметанки… Молодец. Механизатора судить хотели… Только… он в районе, заслуженный. Орденоносец по сахарным бурякам. Сволочь!

– Чёрт с ним, что с Ритой?

– Так её ж увезли. Теперь творожку… Из райкома приходил инструктор, просил отказаться от возбуждения дела против тракториста, мол, он депутат, это дело политическое.

– Пошли они!.. Ритка что, обиделась?

– Побилась… Внутри много органов порвалось, а лицо без единой царапины. Адаська инструктора обложил… этими… матерными словами, как он умеет.

– Правильно сделал. Ты мне лучше про Марго расскажи.

– А что тут расскажешь, мама звонила, никто не отвечает. Давай ещё сметанки…

– Дайте телеграмму. Мотоцикл как?

– Поломан, живого места нет. Тракторист обещался вернуть деньги, если не посадят. У него двоюродный брат председатель колхоза. Ничего мы, Бронь, не сделаем против них. Сперва, когда Георгий Константинович приехал, лебезили, а теперь хамят, угрожают. Мол, у нас прокурор свояк. Бог с ними, Броня, нам бы вылечиться.

– Поправлюсь, ба, и Ритку верну. Она, когда была здесь, ничего толком не объяснила?

– Как же она объяснится, это невозможно, Броня.

– Понятно, ба, вопрос сложный. Только и я не дурак, теперь не средневековье, никто никого насильно не выдаёт, правда?

– Правда, Бронечка. Не волнуйся, доешь остаточки…

– Когда с меня гипс снимут?

– Если всё будет хорошо, то скоро… через полгода.

– Да ты что!

Травма позвоночника здоровья не прибавляет, оставалось надеяться на врачей, молодость и счастливый случай, авось пронесёт. В состоянии панцирной черепахи Бронислав лежал и страдал по потере невесты, можно сказать, почти жены. Растительный образ жизни разнообразился физиологическими факторами. В отличие от растений он явственно и ел, и гадил. В отличие от диких животных испражнялся не где придётся, а в подставленное бабушкой судно. Когда стал осознавать себя, было стыдно и неудобно, потом привык. Спина по-прежнему ныла не острой, не сильной, но постоянной болью. После приёма лекарств впадал в сон, со сна, с одурманенными мозгами лежал, не открывая глаз. Всё ему осточертело: и заботливая бабушка Броня и плачущая мать, и жизнерадостный брат Иван, и Адам… Впрочем, Адам, отослав тёщу с судном в туалет, втихаря, чтоб никто не видел, предложил отпить из горла… Первач был просто огненный, пока старуха вернулась, внук успел посмеяться над анекдотом, принять ещё глоток веселящего напитка и в совершенно пьяном виде уснуть. Много ли больному, обессиленному человеку надо? Операция «с горла» проходила незаметно для окружающих и медицинского персонала, но Адам заходил редко, да и не каждый раз удавалось нарушить больничный режим. К тому же ушлая ба Броня после визитов «подлого Адаськи» просекла специфический запах от спящего внука, и порой её никакими силами не вытуришь из палаты. Видимо, не отрицая алкоголь, как медикаментозный фактор, бабушка оставила за собой определение дозировки обезболивающего народного средства.

Тайное пьянство в больничной палате приносило удовольствие, но истинное наслаждение доставили книги, которые мама носила из городской библиотеки. Образ покинувшей его невесты постепенно растворялся в водах текущего времени. В душу закрадывалась обида. «Уж сколько недель я здесь лежу, а она только и всего, что зашла в дурацкой фате, чтоб сообщить о своём замужестве. Ну, хорошо, я как бы виноват в аварии, но это неповод для подобных демаршей. Могла бы поинтересоваться о моём здоровье, может, я стану инвалидом… Стоп, конечно, вот где собака зарыта! Кому нужен инвалид?.. Раскатал губу, детей собрался растить… Вот тебе, убогий, и Марголаны!..»