- Я благородно воспитывал чужого ребенка, - гордо заявляет, смотрит на меня свысока.

- Я всегда была тебе верна! – кричу в отчаянии.

Мне страшно, что Игрек в лапах у Коли. Не представляю себе, какие еще мерзости ожидать от мужа. Как выяснилось, его подлость не знает границ.

- Готовься к разводу и… свадьбе, - бросает презрительно. – Считай это моим подарком. Хоть ты его и не заслуживаешь…

- Нет! Никогда! Ты слышишь! Я не позволю!

Нет, он уже меня не слушает. Разворачивается и уходит.

Сыночек! Жизнь моя!

- Я не отдам тебе сына! – кричу предателю в спину.

В ответ мне раздается зловещий хохот, как предвестник беды.

Как он может вот так легко отказываться от сына? Хотя при полиции, разыгрывал любящего папашу. А его мать, она в курсе, что происходит? Она ведь так любит внука?!

Я бы многое отдала, чтобы разобраться в адских хитросплетениях.

А в бред про Шакала я просто не верю. Какая еще свадьба?! Да и зачем дьяволу я?

Только ведь Коля не оставит меня. Он будет и дальше уничтожать то немногое, что от меня осталось. Доказать невиновность я не могу. Я связана по рукам и ногам, свет померк, блуждаю в черном адском лабиринте и уже не верю, что когда-то смогу выбраться.

В камере раздается монотонная музыка. Не очень громкая, но она давит на виски. Одна и та же мелодия повторяется бессчетное количество раз. Еще зажигается очень яркий свет, он режет по глазам.

Все это мешает думать, сосредоточиться. И, кажется, что еще немного и моя голова не выдержит.

Это длится бесконечно долго… А перед глазами, как издевательство, лицо Шакала… его холодный арктический взгляд, который выжигает все, на что смотрит этот не человек. Эти глаза не забыть, даже через экран телевизора дьявольские сапфировые гипнотизируют. А вживую… они клеймят, подчиняют. Как ни стараюсь, не могу прогнать адское видение. Одно упоминание… как там говорят не вспоминайте нечистого, вот Коля вспомнил, и он явился истязать меня… пока только в мыслях… Но встреча… это за гранью. Не выдержу. Не смогу.

- Доброго здравия, Ирина, - около камеры возникает следователь.

- Доброго? Реально? – как хочется сказать ему пару «ласковых».

Боюсь. Я уже каждого шороха боюсь.

- Конечно, - стучит рукой по папке у него в руке. – Какая заводная музыка. Танцуете? Еще и свет. Вижу Ирина, вы тут отлично обосновались.

- Вам еще хватает наглости издеваться? Это психологическое давление! Вы нарушаете закон!

- Закон нарушили вы, голубушка, - наигранно вздыхает. – А мы вам идем на такие уступки. Определили в одиночную камеру, создали прекрасные условия. И мой вам совет, не упрямьтесь.

- А то вы меня тут запрете навечно, - цежу сквозь зубы.

- Это слишком просто. Есть куда более действенные способы сделать вашу жизнь «еще лучше»…

По его взгляду вижу – не обманывает. Даже сделает все, на что намекает, с превеликим удовольствием.

- Я хочу поговорить с Якушенко! – говорю, сдерживая ярость.

- Смешно, право, очень, - хлопает себя по колену. – Вы думаете уместно в вашем положении что-то требовать?

- То, что вы тут устроили – это не закон. Это беспредел! И управа на вас найдется! – от стольких потрясений инстинкт самосохранения у меня исчезает.

- Это снисхождение, милочка, - огрызается. – И говорить вы можете только со мной или со своим адвокатом.

- У меня нет адвоката!

- Конечно, есть! – Виолетта выплывает, сверкая белоснежной улыбкой. Довольная и счастливая… ведь теперь она всецело заполучила моего мужа. – Время подписывать договор и разводиться, Ирочка, - от его слащавого голоса передергивает. – Андрей Алексеевич уже заждался.

- Ты уволена! – обнимаю себя руками, пытаюсь унять дрожь.