— Да. Дать тебе денег, свозить тебя к врачу и разрулить это? — он опускает глаза на мою руку, точнее на то, что под ней. — Что мне надо было сделать, Маша? Как ты себе вообще это все представляла?

Я теряю дар речи, а в ушах шумит. Я действительно никак себе не представляла, что должно было быть. Просто, на тот момент я столкнулась с трудностями и переложила с больной головы на здоровую. А о том, что мы оба будем делать как-то не думала.

У меня нет в этом никакого опыта, какая из меня жена и мать? Я о себе едва могу позаботиться.

Он ждет ответа, но решив, что я в ступоре, делает еще одну попытку приблизиться.

— Вот что я тебе предлагаю, — Матвей цепляется в мои предплечья, и так внимательно всматривается в мои глаза, что я снова теряюсь в этом зеленом омуте. — Ты станешь моей женой и я обеспечу тебе и нашему ребенку жизнь. Как ты только что сказала, тебе всего двадцать, деваться некуда. Ты беременна, а я принимал в этом непосредственное участие. Поэтому не вижу ничего ужасного в том, что мы поженимся. Мы вместе пройдем через это все.

«Ничего ужасного». Еще слова такие подбирает.

— А если я тебя разочарую? Если через какое-то время, ты поймешь, что это все было ошибкой, что тогда? — в глазах появляется предательская влага, но я не даю себе такой роскоши, как разреветься. Не сейчас.

Матвей лишь пару раз моргает, словно этот вопрос из разряда тех, где про наследника.

— Давай мы сейчас не будем думать, что будет потом, хорошо?

Хорошо? Какое тут хорошо? Меня будто покупают сейчас с ребенком.

— Ты мне нравишься, Маша, — Сокольский видит, что его «хорошо» сейчас не подходит, и бьет прямо в цель. Это как последний козырь. Сто процентов понял, что я к нему неравнодушна. — Я хочу тебя и получу.

Сердце сейчас из груди выскочит. Как же все быстро.

— А что получу я?

— Меня. Семью, — легко отвечает он и не давая мне возможности подумать, снова целует. Да так, что я реально начинаю забывать обо всех своих страхах.

Он держит меня в своих руках, будто дорожит мной. Будто от моего решения зависит его жизнь. Будто ему жизненно необходимо сделать меня своей семьей.

И я поддаюсь. Уступаю. Как бы наивно сейчас это не казалось, я и правда начинаю думать, что идея хорошая. Куда уж теперь деваться?

В фильмах и книгах о любви, как правило, все заканчивается свадьбой, дальше человек сам додумывает, что случается с героями и какая их ждет судьба.

А здесь все иначе, наша только начинается со свадьбы. Так бывает. Тем более, мне всегда было интересно, как жили Золушка с Принцем, после того, как прозвучали свадебные колокола? Почему бы и правда не попробовать?

8. 7.

— Так вы учитесь на врача? — поднимаю взгляд на бабушку Матвея и, слегка поджав нижнюю губу, думаю, что именно ей ответить. Это один из сотни вопросов, которыми она меня завалила.

Пока я стану врачом, на горе рак трижды свистнет, но стоит ли ей об этом говорить?

Мы сидим за большим и, как по мне, шикарным столом, а вокруг меня — семья моего жениха.

Чувствую себя странно, но стоит только посмотреть на Матвея — становится чуть лучше. Не потому, что он как-то ободряюще мне подмигивает, или что-то в этом духе, а просто потому, что ему, кажется, еще более неловко, чем мне. Каким-то образом, это делает меня спокойнее.

— Надеюсь когда-нибудь стану, — более уклончиво, чем сейчас, мне еще не доводилось отвечать.

— «Когда-нибудь» связано с тем, что медики слишком долго учатся? — ровным тоном интересуется брат Матвея, а у меня от его голоса мурашки по коже.

Не могу точно сказать почему? Может это из-за того, что он смотрит на меня так, словно вообще не понимает зачем я здесь? Я и сама не понимаю, если честно, но Матвей сказал, что так надо. Надо — значит надо.