Таким образом, мы предполагаем в качестве исходного пункта истории семьи различные вариации патриархальной структуры, как формы существования родового строя общества. Во главе семьи находится мужчина, имеющий под своей властью одну или несколько жен, детей, рожденных от них, и, возможно, других более далеких родственников.

На наш взгляд, этот исходный архетип семейной жизни сохраняет свою силу даже в том случае, когда реально распространенные в данном обществе формы семейно-брачных отношений имеют в большей или меньшей степени отходят от него. Некоторый незначительный отход от архетипа вполне естественен, а сильный уход от него случается крайне редко. Но в любом случае архетип в буквальном переводе с греческого имеет смысл первообраза, первоотпечатка, образца-оригинала, с которого делаются копии. Патриархальная семья, описанная выше, является таким первообразцом для человеческой семьи как таковой. Причем наиболее чистым вариантом этого архетипа является семья моногамная. Даже в случае многоженства за внешней формой «одновременного обладания» в отношениях супругов можно все-таки разглядеть «тайну двух», которые делаются «единой плотью».

Брак в любом случае есть союз мужчины и женщины, скрепленный обещанием взаимной верности, в котором достигается глубокое взаимопроникновение и единство жизни. Этот союз, по крайней мере, в момент заключения, мыслится как вечный и нерушимый, притом устанавливающий совершенно исключительные отношения внутри пары в том смысле, что внутри этих отношений нет места для третьего. В подтверждение высказанной мысли мы приведем суждения мыслителя весьма далекого от отвлеченной мечтательности и произвольных измышлений: «Брак есть по существу моногамия»^>21, «брак в себе следует считать нерасторжимым»^>22. Только так и можно мыслить брак в полноте его внутреннего смысла и по существу.

Семья же есть то сообщество людей, которое складывается вокруг брака, сообщество, связанное кровнородственными связями и имеющее эти связи основой выстраивания отношений. Таковы, на наш взгляд, архетипические черты брака и семьи, и разнообразные отступления от этого архетипа могут его замутнять, но не могут его отменить.

§ 3 Доисторическая семья как непосредственная жизнь рода

Как известно, одним из решительных рубежей в истории человечества является переход от палеолита к неолиту. Это событие уже традиционно именуется «неолитической революцией». Действительно, перемены, произошедшие на этом этапе, вряд ли можно сопоставить по масштабу с какими-либо иными событиями и революциями в человеческой истории, кроме, может быть, изобретения письменности и государства.

Суть неолитической революции состоит в коренном изменении всего строя жизни человека, и в первую очередь речь идет о переходе от кочевого образа жизни к оседлому. На протяжении тысячелетий, предшествовавших этому, человек имел стоянки, но не постоянные поселения. «За исключением пещер мы ничего не знаем о других жилищах человека четвертичной эпохи; первые признаки хижин, построенных на открытом воздухе, появляются лишь с мезолитической индустрией»^>23, – пишет один из основоположников современной археологической науки. Со времени написания им этих строк были обнаружены следы и более древних жилищ на открытом воздухе, однако очевидно, что речь идет именно о стоянках, а не о домах.

Порою эти «походные лагеря» были очень долговременными: кострища со слоем золы до полутора метров глубиной – это для первобытных стоянок обычное дело, но это были именно временные пристанища, а не дом. В некотором смысле такая жизнь напоминает гнездовья животных, люди живут в них безо всякой внутренней духовной связи с жильем, они готовы в любой момент покинуть это место и забыть его. И действительно, люди непрерывно, всю жизнь бросали одни места и обустраивали новые, и снова с легким сердцем оставляли обустроенное и уходили на новые места. Мы отдаем себе отчет в том, что реконструкция чувств и переживаний древнего человека – очень скользкая стезя, однако, по всей видимости, дело обстояло именно так. Палеолитический человек, судя по археологическим данным, существует в постоянной смене стоянок, создаваемых в походном стиле, даже если на одном месте жили долго, это был не дом, а «лагерь беженцев».