– Знаете, просто я очень терпеливая, – сказала она.

Социальная работница Делии не очень понравилась. Ее звали Пэм. Она была худая, с мелкими чертами лица и жидкими светлыми волосами. Она все время улыбалась, и из-за этого трудно было понять, что она говорит.

Как-то раз Делия курила, сидя на ярко-синем диване в вестибюле. Пришла Пэм. Держа в руках клипборд, она села на пластиковый стул напротив Делии. Делия не пошевелилась, сидела и смотрела на Пэм. Пэм, как всегда, улыбалась, не разжимая губ. За застекленной стеной по коридору туда-сюда ходили женщины в шлепанцах, похожие на депрессивных монахинь. Мимо пробежали Мэй и Джон, за ними – трое худеньких детишек в грязной одежде. Делия ощутила легкое раздражение – такое часто вызывал Курт, и ей захотелось ляпнуть какую-нибудь грубость.

– Наверное, это приятно – делать добро двадцать четыре часа в сутки, – сказала она.

– О, не знаю, – отозвалась Пэм. – Иногда я ничего такого не чувствую. – Улыбка с ее губ ненадолго исчезла.

– Это тебя огорчает, Пэм? – спросила Делия.

– Иногда, – кивнула Пэм. – Иногда.

– А посмотришь на тебя – и кажется, что ты никогда не огорчаешься. Ты будто всегда счастлива.

– У всех есть проблемы, Делия.

Последовала пауза. Делия гадала, какие у Пэм могут быть проблемы. Небось вещи в химчистке вовремя не готовы, а у нее грандиозное свидание.

– Ты никогда не любила мужчину, который тебя бьет? – спросила Делия.

– Нет. – Пэм покраснела.

– А дети у тебя есть?

– Нет.

– Тогда оставь меня в покое. Сил уже нет видеть, как ты каждый день улыбаешься так, будто только что проглотила большущий кусок дерьма.

Щеки и лоб Пэм покрылись лихорадочно-красными пятнами.

«Господи, какая же я сучка», – подумала Делия.

Пэм поерзала на стуле и уставилась в пол:

– Вы не подумали, где бы могли поселиться, когда уйдете?

В тоне Пэм появилась резкость. Делия чуть было не улыбнулась от облегчения. Да, она задела Пэм, но та все-таки постаралась этого не показать.

– Наверное, я могла бы пожить у отца…

На самом деле у отца она пожить не могла, но нужно же было хоть что-то сказать.

– Вы не думаете, что ваш муж может явиться сюда и устроить… Словом, не будет ли с ним проблем?

Делия фыркнула. Каждый день, с тех пор как она поселилась в приюте, Курт звонил в дверь и пытался уговорить сотрудниц впустить его, чтобы он мог хотя бы повидаться с детьми. Делия точно знала: как только Курт увидит детей, он сразу заберет их с собой, а если увидит ее, размозжит ей голову. Прошлое ушло безвозвратно, она отреклась от него одним поворотом ключа зажигания. Теперь проблема была в том, куда уехать. Делия голову сломала, пытаясь придумать, кто бы мог приютить ее с детьми. Кто-нибудь, кто живет далеко-далеко… Друзей у Делии было мало. За две недели в приюте ее навестил только один человек – ее мать Марджори. Она пришла, чтобы повидать детей и сказать Делии, что она всегда знала: Курт – мерзавец. Марджори неизменно носила бежевые костюмы.

Делия затянулась сигаретой:

– Да, с ним будут проблемы.

– Вы можете оставаться здесь, сколько потребуется.

– Блеск, – буркнула Делия. – Просто жуть, как мне здесь нравится.

Когда она увидела Пэм в столовой во время ланча, она похлопала по сиденью соседнего стула и дружелюбно протянула Пэм сэндвич.

Той ночью Делия долго не могла заснуть. Она перебирала в уме всех знакомых, которые уехали из ее родного городка Уинслоу. Был один парень, он перебрался в Альбукерк, но она не могла вспомнить, как его зовут. Отличницы, сестры Гэвел, переехали в Техас, но они с ней и в школе-то не больно знались, а тогда у нее все зубы были на месте.