– Посмотри, – Сара указала на схему. – Семь точек, соединенных линиями. Но не просто линиями – это образует определенную фигуру.

– Звезду Давида с дополнительной точкой в центре, – понял Эли. – И каждая точка подписана.

Подписи были сделаны крошечными буквами, но при помощи увеличительного стекла они смогли разобрать большинство:

– Циппори… Толедо… Кордова… – читал Эли. – И еще четыре города, но почерк здесь еще мельче.

– Толедо – наша следующая остановка, – сказала Сара. – Горенштейн не зря упомянул именно этот город.

– Судя по схеме, если мы найдем все точки и правильно их соединим…

– Получим полную карту того, что искали древние мудрецы.

Эли отложил увеличительное стекло и потер уставшие глаза:

– Сара, ты понимаешь, во что мы ввязались? Если хотя бы половина из того, что написано здесь, правда, то мы имеем дело с тайной, которая может изменить представление о иудаизме, христианстве, исламе…

– И поэтому за ней охотятся разные группы.

– Именно. Одни хотят использовать знания для восстановления Храма, другие – уничтожить их, чтобы предотвратить религиозные конфликты.

Телефон Эли зазвонил, прервав их разговор. На экране высветился неизвестный израильский номер. Эли нахмурился – было уже довольно поздно для деловых звонков.

– Алло?

– Профессор Навон? – незнакомый мужской голос говорил с легким акцентом, возможно, русским. – Говорю из больницы "Хадасса Эйн-Керем". У нас здесь доктор Горенштейн. Он просил срочно найти вас и передать сообщение.

Эли почувствовал, как кровь отливает от лица:

– Что с ним случилось?

– Автомобильная авария. Тяжелая. Он в реанимации, но был в сознании, когда его привезли, и настаивал, чтобы мы нашли именно вас. Сказал, что это очень важно.

– Мы сейчас приедем.

– Профессор… – голос на том конце провода стал серьезнее. – Торопитесь. Врачи не очень оптимистичны насчет его состояния.

Эли повесил трубку. Руки дрожали.

– Что случилось? – спросила Сара, видя его побледневшее лицо.

– Горенштейн попал в аварию. Он в больнице, в реанимации. Просил нас найти.

– Это может быть совпадением?

– После всего, что мы узнали сегодня? Сомневаюсь.

Они быстро собрали документы, тщательно упаковав древний свиток обратно в кожаный футляр. Если с Горенштейном что-то случится, этот свиток может оказаться их единственной ниточкой к разгадке тайны.

Выходя из отеля, Эли заметил темный седан, припаркованный через дорогу. Та же модель, которую он видел у университета после взлома.

– Сара, – тихо сказал он, – не оборачивайся, но, кажется, за нами наблюдают.

– Что делаем?

– Едем в больницу. Но будем осторожны.

Они сели в машину Эли, и он медленно выехал на дорогу. В зеркале заднего вида он видел, как седан трогается следом за ними.

– Эли, – сказала Сара, глядя в боковое зеркало, – а что если авария Горенштейна – не случайность?

– Тогда мы можем быть следующими, – мрачно ответил он, ускоряясь в направлении больницы "Хадасса".

За ними, сохраняя дистанцию, следовал темный седан. И в этот момент Эли понял, что их мирная академическая жизнь закончилась. Теперь они стали частью древней и смертельно опасной игры, правила которой им еще предстояло узнать.

Если они останутся живы достаточно долго, чтобы их выучить.

Больница "Хадасса Эйн-Керем", Иерусалим

Ночь, 23:40

Флуоресцентные лампы больничного коридора создавали мертвенно-бледное освещение, от которого лица людей казались восковыми. Запах дезинфекции смешивался с чем-то более зловещим – запахом страха и смерти, который всегда витает в реанимационных отделениях.

Эли и Сара быстро шли по длинному коридору, их шаги гулко отдавались от кафельного пола. Темный седан исчез из поля зрения, как только они въехали на территорию больницы, но ощущение слежки не покидало их.