– Есть, но какое…

– Валера, уходи. – перебила она. – И не приходи больше… никогда. Пожалуйста.

Ее мозг нашел повод сделать так, как все хотят. Как говорили. Варя сразу подумала худшее, ей так часто твердили, что эти встречи неправильны, что она сама стала в это верить.

Варя тогда так его и не поняла. Он пытался объяснить, но она ничего не хотела слушать. По кругу звонили тетки, читали нотации, хвалили за правильное решение. Заходила Жанка с бутылкой вина, счастливая, с сияющими глазами. Рассказывала, как правильно Варя поступила, выгнав этого «старого козла».

Бухгалтерша Людмила Федоровна по-матерински гладила Варю по плечу, тихо приговаривая: «Молодец, молодец…»

Валера звонил только один раз. Сказал, что уезжает на Волгу, что продал магазины партнеру и хочет жить на природе. Варя тогда язвительно спросила:

– С женой?

Он помолчал, потом попробовал еще раз:

– Варя я не живу с ней уже семь лет, через неделю нас разведут. А тебе она звонила от злобы.

Варя заблокировала свои мысли и чувства. Отгородившись от него, ото всех. В голове как мантра билось: «Я не знаю, как правильно. У меня нет своего мнения. Мне плохо…»

Прошло два года. Жизнь ее снова была привычной и понятной. За нее все всё решали. Мать пыталась познакомить с «хорошим человеком», отставным военным. То, что ему под шестьдесят, больше ее не смущало. Разыгрывая драму и заламывая руки, мать твердила: «Ну уж хоть за кого, лишь бы не одна…»

Жанка вышла замуж и родила двойню. Иногда приходила замученная, «посидеть пять минут», жаловалась на мужа, который пьет, и свекровь, которая проела весь мозг. Людмила Федоровна в свои пятьдесят пять вышла замуж за молодого турка, с которым познакомилась на отдыхе. Кажется, ему не было еще и тридцати. Она укатила жить в Анталию, бросив и институт, и карьеру, и коллег.

– Она счастлива. Что ей до нас? – сказала тогда лаборантка Зиночка. У всех была своя жизнь. У всех, кроме Вари.

Девушка очнулась от мыслей, и посмотрела на изорванную в клочья красно-белую салфетку. Как далеко унесли ее воспоминания… Грозный Геннадий Петрович молча пил кофе и читал газету. Перед ним дымилась ароматная глазунья с помидорами. Официантка красила ногти, расставив пузырьки с лаком прямо на барной стойке.

Варя посмотрела в окно. Как красиво… зеленые поля, яркое солнце. И дорога… Ровная, бесконечная… как жизнь. Но в какой-то момент ты сойдешь с дистанции. Дорога будет продолжаться, но ты больше не пойдешь по ней. И все, что от тебя останется, это плита на маленьком клочке земли с твоей фотографией и инициалами. Она всю жизнь боялась осуждения. Что подумают, как посмотрят, что скажут. А люди вокруг – не боялись. Делали то, что считали нужным. Совершали свои ошибки. Заслуживали свои победы. Варя откинулась на спинку стула и вздохнула: «А я как загнанная мышь смотрела на них из клетки, боясь пискнуть. А судьи кто? – Варя вспомнила классика, и улыбнулась. – Как же сильно мы зависим от других! Соседи, друзья, продавщица в магазине, учитель, брат, сват… Не каждый может себе позволить, жить так, как он хочет. А ведь это кажется так просто. А я жила? Мне тридцать четыре года, и я не знаю, чего хочу. Впрочем, пожалуй, теперь знаю».

В жизни каждого человека наступает такой момент, когда он взрослеет и говорит себе: «Вот он я, привет! Я такой, я люблю себя. И я с радостью выслушаю ваше мнение, а потом спрошу у самого близкого мне человека в зеркале: “Дружище, как мне поступить?” И я точно знаю: он, плохого не посоветует».

– Наташа! – крикнула Варя официантке. Та, от удивления выронила тюбик с лаком. – Мне черный кофе, яичницу, как у того шикарного мужчины, и хлеб. Белый. Два куска. Ах да! Где тут у вас можно позвонить?