– Устала, – Софья попыталась улыбнуться. – И голова тяжёлая. Как будто… там что-то лишнее.

– Тебе нужно отдыхать, – Елена Андреевна гладила дочь по волосам. – Набираться сил.

Софья перевела взгляд на Анну.

– Вы поймали его? Доктора Беркута?

– Да, – кивнула Анна. – Он арестован. И ответит за всё, что сделал.

– А Игорь? Учитель физкультуры?

– Он сбежал. Но мы его найдем, не волнуйся.

Софья закрыла глаза, словно собираясь с мыслями. Потом снова посмотрела на Анну.

– Они не одни. Их много. Коллекционеры. И они придут за мной… за нами.

– Кто такие коллекционеры, Софья? – Анна подалась вперед, но увидела предупреждающий взгляд Елены Андреевны – не утомляй её. – Ты можешь рассказать позже, когда отдохнёшь.

– Нет, я должна сейчас, – в голосе девочки появилась настойчивость. – Пока я помню. Пока всё ясно.

Она приподнялась на подушке, и Елена Андреевна помогла ей сесть.

– Беркут говорил… о трансформации. О том, что человеческое сознание – это пластилин, из которого можно лепить новые формы. Он… экспериментирует с этим много лет. Создаёт новых людей из старых. Перепрограммирует личности.

– Мы знаем, – мягко сказала Анна. – Мы нашли его лабораторию.

– Это не просто лаборатория, – Софья покачала головой. – Это… фабрика. Они производят новых людей. Людей, которые думают определенным образом. Которые… принадлежат им.

– Тебе нужно отдохнуть, – снова вмешалась Елена Андреевна. – Ты слишком взволнована.

– Нет, мама! – в голосе Софьи зазвучало отчаяние. – Ты не понимаешь. Никто не понимает. Я видела их… в своих снах. Десятки, может быть, сотни людей. Все с пустыми глазами. Все… изменённые. Катя показала их мне. Сказала, что они везде – в школах, больницах, полиции, бизнесе…

– Катя? – переспросила Анна. – Катя Воронова?

– Да, – Софья посмотрела на нее с удивлением. – Откуда вы знаете?

– Просто… это имя уже всплывало в нашем расследовании, – уклончиво ответила Анна, не желая расстраивать девочку рассказом о давнем убийстве. – Что еще она тебе говорила?

– Что она была первой. Первым экспериментом Беркута. Что он… пытался перепрограммировать её, но что-то пошло не так. И теперь часть её навсегда заключена в этой… субстанции. В «ключе», как называет его Беркут.

Софья закрыла глаза, словно вспоминая.

– Она сказала, что это не просто наркотик или лекарство. Это… технология. Метод доступа к человеческому сознанию. И что у Беркута есть целая сеть последователей. Людей, которые используют эту технологию, чтобы менять других.

Анна внимательно слушала, не перебивая. То, что говорила Софья, слишком хорошо совпадало с найденными в санатории документами и словами самого Беркута.

– Ты помнишь, сколько раз тебе вводили этот препарат? – спросила она.

– Дважды, – Софья потерла висок, словно пытаясь прояснить память. – Первый раз… я видела странные вещи. Цвета, которые невозможно описать. Звуки, которые не существуют. А потом появилась Катя. Во второй раз… Беркут пытался что-то внушить мне. Говорил, что я особенная. Что я должна стать одной из них. Коллекционером.

Она вдруг выпрямилась, схватив Анну за руку.

– Они собирают людей. Как другие собирают марки или монеты. Каждый слон… это символ. Метка. Белые – для тех, кто мёртв. Синие – для тех, кто ждёт своей очереди. Зелёные – для тех, кто в процессе трансформации. А красные…

– Для тех, кто уже стал коллекционером, – закончила Анна. – Да, Софья, мы знаем об этом.

– А желтые? – внезапно спросила девочка. – Вы знаете, что означают желтые слоны?

Анна нахмурилась. Об этом Беркут не упоминал.

– Нет. Что они означают?

– Желтые – для тех, кто сопротивляется. Кто знает о коллекционерах, но борется с ними. Катя сказала… что вы тоже можете получить желтого слона. Если будете осторожны.