– Она для него ничего не значит, Ник. Вот плевал он на эту сучку крашеную с мордой перекроенной.

И тут до меня доходит, что, кажется, кто-то слишком много знает. Она не могла этого знать. Никак. Разве что…

Данка смотрит на меня испуганно, понимая, что проболталась. Выпрямляется. Плечи свои, как крылья, распрямляет.

– Ну да. Подслушивала. А что такого-то? Вы ж как шпионы, шифруетесь. Спите в одной постели как два бессловесных бревна. Толком и не поговорили ни разу. Каждый себе нафантазировал, что хотел, а по-человечески ни ты, ни он не объяснились.

– Какая теперь разница. Что хотела, я услышала, – тру лоб ладонью. Дико раскалывается голова. Отходняк от слёз пошёл.

– Стефан тебе правильно говорил: ты слушать не умеешь. Он же такой: скупой рыцарь. Слова лишнего не выдавит. Больше поступками. А ты упёрлась в слова и трындец. Надо было нормально поговорить, а не фигню ему в кофе сыпать. Но с другой стороны, хорошо, конечно. Ты мне выбраться оттуда помогла. А то задолбал своей тюрьмой. Туда не ходи, сюда не смотри, плясать не моги. Но лучше бы мы с тобой по-тихому ушли, погуляли бы немного, оторвались, а там, глядишь, Стефан бы очухался, нашёл бы нас, поговорили бы, как положено. Без спецэффектов. А теперь что уж. Достанется нам. На пару. Ещё и этот твой… Это ж красная тряпка. Он же его порвёт на клочки. Это ж Стефан!

Она ни секунды не сомневалась, что Нейман нас будет искать. Я бы не обольщалась. Но зачем спорить? Время покажет и всё расставит на свои места. К тому же, я ушла не для того, чтобы возвращаться и снова быть непонятно кем. У меня есть дела поважнее.

– Ты посиди, я сейчас, – встаю с дивана осторожно, чтобы пыли поменьше поднимать.

Мне нужно в туалет. Я украдкой ковыряюсь в рюкзаке и ухожу, зажимая тесты в ладони. Я обещала себе: это будет первым шагом, который я сделаю, как только мы доберёмся хоть куда-нибудь. Нужно быть последовательной во всём. Тогда сложатся все фрагменты моей жизни.

К счастью, санузел оказался сносным и даже чистым. Я ожидала худшего.

Настал момент истины. Очень важный для меня. Больше всего на свете я желала этого малыша. Больше, чем справедливости, встречи с братом. Да и всё остальное не так важно.

После всего, что случилось, я должна была чем-то заполнить раскалённую и безлюдную пустыню, чтобы мне было для кого жить, просыпаться, радоваться новому дню.

Что попало для этого не подходило. Я мечтала о ребёнке от Стефана. Чтобы осталась его частица рядом со мной. Может, у нашего малыша будут глаза Стефана. Я научу нашего сына или дочь радоваться жизни и не скрывать эмоций. Я буду каждый день видеть то, что потеряла и тут же нашла.

Трудно назвать священнодействием то, что я делала. Не очень красивое или эстетичное это действо – тест на беременность. Но я ощущала именно это: трепет, восторг, ожидание. Я грезила, пока ждала, когда появятся полоски. И не сразу поняла, что их нет. Точнее, нет второй. А это означало только одно: всё рухнуло.

У меня не было ребёнка. У меня ничего не осталось от Стефана.

Я не буду прислушиваться к себе, не буду прижимать ладони к животу и улыбаться, слыша, как мой малыш толкается.

Я не возьму его на руки, не посмотрю в серые глаза, не услышу, как он скажет первое слово.

Всё фикция. И наши отношения, и даже беременность. Последние иллюзии разбились о реальность: все три теста показали отрицательный результат.

Из туалета я выходила раздавленная. Уничтоженная. Лучше бы я тянула до последнего. Жила надеждой. Теперь же у меня ничего не осталось.

– Ника, тебе плохо? – кидается ко мне Дана. Крутится рядом. Наверное, я очень долго просидела, оплакивая ребёнка, которого не было.