Она перестала вопить только тогда, когда травница, обеспокоенная чрезмерным шумом, производимым отрядом, приказала ей замолчать. Но продолжила стенать раненым зверем, кусая ладонь и спотыкаясь о каждую корягу. Ринайя, Мара и Сольга переглядывались, утомленные этим спектаклем. Веселиться не веселились, но и страданий убитой горем маэвки не разделяли. Может потому, что были привычны к смертям - соплеменники уходили из жизни регулярно: чаще, конечно, погибали охотники, наткнувшиеся на когти диких животных иль встретившиеся с перекидышами. Но и девушки умирали тоже - чаще всего при родах.

А, может, трудности похода обрубили возможность к сопереживанию. Как бы то ни было, Ринайя четко осознавала, что не станет скучать по Яре. И как относиться к тому, что, вероятно, у черноволосой маэвки был шанс спастись, но приход демиурга свел его на нет, она тоже не знала... Пока.

Часы пути сделали своё дело – сначала Ринайя погрузилась в воспоминания о прошедшей ночи, чтобы отвлечься от тяжёлых дум. А потом поняла, что при малейшей возможности мысленно перемещается во влажную ночь, пропитанную ароматами леса и запахом его тела – незнакомым, сложным, раскрывающимся по-разному на его разогретой коже, одежде и волосах…

Сверху начало капать. И только тут Ринайя заметила, что вокруг заметно стемнело, а небо заволокло тёмно-серыми тучами. Пение птиц смолкло, зато над ухом тревожно жужжали комары.

Чащу озарила вспышка. Это продолжалось всего мгновение, но Ринайя тут же почувствовала: в дело вступила ЕГО энергия, его суть – мощная, опасная, неизученная. Теперь она поняла, чем пахнет тело бога – оно пахнет грозой. Невесомым свежим воздухом, настолько прозрачным, что, казалось, демиурга окутывала первозданная пустота…

Прокатился гром. Окружающие сняли куртки и накинули их на головы и сумки. Одна Ринайя не делала попыток защититься от усиливающегося дождя. Капли воды падали на её лицо и волосы, стекали к вороту рубахи, покрывая прохладой кожу.

Гроза усиливалась, сопровождая свое представление ослепительными вспышками света и раскатами небесного барабана, но невеста не боялась гнева природы.

Ей вдруг показалось, что это демиург общается с ней посредством разгула стихии. Может, Ринайя чем-то его разозлила, и он проявляет таким образом свое недовольство?.. Нет, вряд ли. Скорее, он просто передает ей привет с присущим ему масштабом.

Девушка настолько погрузилась в свои мысли, что чуть не налетела на Иагона.

- Ринайя, чего не укрылась? А ну как застудишься? – по-дружески предостерегла Сольга.

«И правда,» - та пришла в себя, скинула с плеч сумку, раз уж все остановились и теперь окружали Тривию. – «Хватит с нас больных,» - и покосилась на Намжона, который день ото дня выглядел всё хуже и хуже.

- Ливень скоро закончится. А пока надо спрятаться под деревьями, - скомандовала Тривия.

- В грозу? – усомнился Тагар. – А если молния ударит?

- Мы в низине, - спокойно ответила Тривия. – Если и ударит, то не рядом с нами, а где-то дальше.

Будто вторя её словам, небо осветила гигантская светящаяся вилка, а гром, что последовал затем, неприятно ударил по ушам. Дождь полился грязно-серой стеной, будто кто-то наверху приоткрыл заслонку.

Отряд тут же разбежался в стороны. Сама Ринайя наметила себе высокую разлапистую ель, зная, что в сильный дождь под хвойными суше всего. Она была хороша ещё и тем, что ветки ее росли высоко от земли, и можно было встать хоть в полный рост.

Но ей не повезло – Хазрель и Клоя тоже облюбовали это дерево. Когда Ринайя всё же попробовала протиснуться к стволу, чтобы встать рядом с ними, Хазрель прошипела: