Телевизор Гребнев давно смотрел только по делу. В одиночестве он не торопясь понемногу глотал брют, поглядывал на красавицу ёлку и вспоминал своё детство и родителей, которых лишился. В тишине у догоравшего камина с неполным бокалом в руке становилось понятно, что время действительно течёт, жизнь проходит, сам он меняется, но что-то при этом остаётся прежним.

Одновременно с мыслями о переменах Олег Петрович переключал установленные на пониженную громкость телевизионные каналы, которые транслировали праздничные концерты. Прислушиваясь без особого интереса к репликам ведущих и выступлениям артистов, он не замечал новизны, однако остановился, когда, переключая в очередной раз, увидел известную «группировку» и её солистку.

Гребнев интересовался творчеством руководителя этого музыкального коллектива, потому что усматривал в текстах его экстравагантных сочинений темы, которые признавал актуальными для значительной социальной группы их постоянных слушателей. В дискографию автора песен и лидера «группировки» входило более четырёхсот произведений, и, по мнению Олега Петровича, стоило послушать их внимательно, чтобы представить образ мыслей, интеллектуальный уровень и саму жизнь многочисленных поклонников музыканта, которые одновременно являлись немалой и знаковой частью общества. Например, если музыканты драматично пели про мелочи, то Гребнев считал, что говорят о больших проблемах. Причинами популярности «группировки» он не интересовался, допуская, что язык, на котором исполнялись песни, сам по себе весьма популярен и понятен людям.

В этот раз с надрывом исполнялась новая песня «Не суждено» – в целом про любовь и, конечно, без ненормативной лексики. Массовка в студии прихлопывала в такт, пританцовывала и подпевала исполнительнице. Гребнев подумал, что новогоднее выступление могло бы быть повеселее и не отправлять в подсознание императив «не суждено…», пусть и относительно личной жизни зрителей. «Не будем обобщать до уровня всех программ», – решил он, тем более что номер показался ему интересным.

Пощёлкав кнопкой переключения каналов ещё немного, Гребнев попал на выступление актёра, известного по роли в сериале советского времени о расследовании уголовных дел. Он рассказывал собственную притчу о подземном переходе, который построили, но выход из-под земли сделать забыли. Гребнев спросил сам у себя: «Это о чём? – но минуту спустя уже думал: – Рассказал человек придуманную историю, чтобы развлечь. Какой-то я стал подозрительный. Всё равно не поймут…»

Не собираясь погружаться в меланхолию, Олег Петрович допил шампанское и тоже отправился спать.

Утром Гребнев проснулся чуть позже обычного и в восемь часов понял, что оставаться в постели не хочет. Окончательно пробудившись ото сна, он почувствовал едва ощутимую тревожность и первыми мыслями обратился к справке, которую читал накануне. Олег Петрович испытывал потребность продолжить чтение, ничто другое его не интересовало.

Стараясь не шуметь и не будить жену, Гребнев встал и прошёл в свой кабинет, где, приехав с работы, оставил портфель. Достав из него справку, Олег Петрович отправился на кухню. Он приготовил себе чашку растворимого кофе, сел за стол и, как полагается первого января, собрался продолжить жизнь в новом времени.

Справка лежала перед ним. Опустив взгляд на страницы с текстом, написанным им самим, Гребнев почему-то подумал, что вчера задание ему дали серьёзные люди.

Бумага составлялась почти два с половиной года назад, когда Олег Петрович приступал к выполнению обязанностей в должности консультанта на съёмках кинофильма «Дуэль». С получением работы открывалось новое направление в его личной практике: предстояло оказать консультационное сопровождение, а фактически – проследить за соответствием идеологии создававшегося фильма о последней дуэли Пушкина государственному ви́дению этого исторического события, а также российским духовно-нравственным ценностям. Выходило, что, поручая Гребневу работу, в министерстве не очень задумывались, как поставленная задача согласуется со специализацией консультанта по политическим вопросам. Он же, в свою очередь, воспринял задание как доверие к его профессиональным оценкам событий и от работы не отказался. Никто из причастных к работе над фильмом, как и сам Олег Петрович, не считал, что консультант Гребнев назначен произвести цензуру кинокартины. Лично он думал, что помогает создателям фильма в реализации их замыслов и тем самым делает картину яснее и доступнее для разумения зрителей.