Нежными прикосновениями кончиков пальцев к щеке. Обжигающим дыханием на шее. Низким вкрадчивым голосом, в котором звучали неподдельное сожаление и раскаяние, за которыми угадывались сдерживаемая страсть и хранившаяся веками любовь. Еле слышным шепотом, от которого все тело покрывалось мурашками, проникновенными речами, в которых не чувствовалось фальши и которым хотелось верить.

А ведь было время, когда им было хорошо вместе, когда они были по-настоящему счастливы – когда Морана находилась в блаженном неведении. Его глаза лучились теплом и светлели при взгляде на нее, а она не видела зла, стоявшего у него за спиной, давившего ему на сердце и оплетающего своими сетями разум. Они предавались любви и загадывали на будущее.

Морана прикрыла глаза и вспомнила момент их первой близости. Она сама подтолкнула его к этому. Соблазнила, не в силах больше ждать его инициативы, грезить о нем ночами, не имея возможности воплотить желаемое в жизнь, и бояться своих желаний.

Чужак в племени и гость под ее кровом, отрабатывающий свое спасение и гостеприимство хозяек любой посильной помощью, тяжелой мужской работой, Кощей был немногословен и угрюм. Он просто делал то, о чем его просили, без жалоб и пререканий, мало показывался на людях и ни с кем не общался по собственной воле, кроме приютившей его семьи. И то лишь ограничивался словами благодарности за сытный ужин да теми немногими вопросами или просьбами, что порой возникали и касались исключительно его труда.

В большинстве случаев разговоры с ним заводили мать или бабка Мораны. Он неохотно, а скорее из вежливости, отвечал, однако о своем прошлом не распространялся и вообще о себе не откровенничал. От звука его голоса сердце начинало биться чаще, а внутри все трепетать, а уж если она ощущала на себе его пристальный взгляд, что редко, но бывало, то глаза сами собой опускались в пол, а на щеках выступал предательский румянец.

Сама же Морана стеснялась заговорить с ним – кто бы мог подумать, что гордая и смелая красавица, дающая от ворот поворот всем поклонникам, будет робеть перед мужчиной? – и потому старалась показывать свою заботу и благосклонность в действиях, в домашних мелочах вроде бережно залатанной рубахи или поднесенной кружки с прохладной водицей, когда он в перерыве между колкой дров утирал пот со лба.

Однажды Морана отправилась в лес за целебными травами, как всегда в одиночку. И так увлеклась, что не заметила шедшего за ней по пятам соседа. И только когда ветка хрустнула под его ногой, совсем близко, прямо за спиной, она обернулась и встретилась со своим преследователем лицом к лицу.

Давеча она высмеяла его при всем честном народе, назвав петухом, когда он хотел за ней приударить, да только больше хвалился сам, чем любезничал с ней. И видимо, обида засела глубоко в душу удальцу и не отпускала, раз он решился отплатить.

Морана увидела это по его глазам, стеклянным и налитым кровью. От него разило хмелем. Она не испугалась, лишь отошла на шаг, спрятавшись за березой и спросив буднично, что привело его сюда.

Но он, не отвечая, схватил ее за руку, резко дернул, развернув к себе спиной и прислонив к дереву. Щека, прижатая к неровной коре, загорелась царапиной, а бедро под задранной юбкой ощутило на себе влажную ладонь. И вот тогда стало страшно, ведь здесь, в лесу, никто не услышит ее крики. А сил справиться с мужчиной, пускай и пьяным, у нее не хватит. Тогда, будучи еще молодой и неопытной, она не умела использовать свою магию против людей, да и не в ее правилах это было.

– Отпусти меня, – прошипела Морана и попыталась вывернуться, но насильник крепко прижал ее к стволу и уже развязывал тесемки на штанах. Боковым зрением она видела устремленный на нее взор. Он сам не ведал, что творит, потом ведь будет жалеть, подумала она и взмолилась. – Одумайся.